Колыбель твоих оков
Шрифт:
Глава 13. Покровительство
Пока я лежала в больнице, наступило настоящее лето, и от этого у меня возникает ощущение, что я провела в больнице не неделю, а целую вечность. Здесь всегда так бывает — всего три недели весны после холодов, и в конце мая — сразу лето.
Я провожу выходные дома, в тишине и покое. Пани Ракса поднимается ко мне, чтобы поинтересоваться, почему меня не было видно несколько дней. И я радуюсь, что пока не сообщила ей о своих планах переехать. Узнав, что я лежала в больнице, она сразу интересуется, все ли со мной в порядке и смогу ли я своевременно оплачивать жилье.
Бетан заходит ко мне пару раз, чтобы принести еду. Она приносит с собой не только еду, но и вихрь энергии, который заполняет мою маленькую квартирку-студию. Бетан, наконец, может дать волю эмоциям от своей работы в экспертной группе ФБР — пока я была в больнице, она не говорила со мной
— Крошка, ну ты можешь себе это представить? Я работаю над составлением профиля серийного убийцы! Ладно, не только я, вместе с нами еще работает этот мой коллега, Андреас, но он идиот, поэтому не считается. Убийства, правда, еще не объединили в серию, для этого нужно наличие как минимум трех жертв, но мы же не знаем, может, третью жертву пока просто не нашли, — с надеждой говорит Бетан, и по моей спине пробегает холодок. — У него вроде бы период охлаждения сейчас. Пока ты была в больнице, он никого не убил, по крайней мере, никого не находили, — добавляет моя добрая подруга.
Всю эту неделю я настолько жила в своих мыслях, что совсем забыла об однотипных убийствах, которые совсем недавно потрясли Бостон. Я мысленно клянусь себе быть предельно осторожной.
— Мы уже составили первый поисковый психологический портрет, — Бетан замечает мой вопросительный взгляд и объясняет: — Метод психологического портрета отражает внутренние психологические и поведенческие признаки преступника. Другими словами, состояние жертвы помогает нам сделать предположения о наличии возможных отклонений в психике преступника, о его пристрастиях и потребностях, а значит, может помочь в его поимке. Вся сложность в поимке такого рода маньяка, однако, состоит в том, что его мотивы ясны только ему одному и существуют лишь в его голове.
— А почему вы вообще решили, что это он, а не, например, она?
— Женщины обычно отдают предпочтение менее насильственным методам, — на секунду Бетан останавливается и выглядит так, будто не уверена, стоит ли ей продолжать. — Ты не представляешь, с какой силой были задушены жертвы. Женщины редко обладают такой силой, в сравнении с мужчинами. Тем более, статистически говоря, женщины совершают убийства на сексуальной почве только в исключительных случаях. И хотя жертвы не были изнасилованы, но, если судить по характеру нанесения побоев, не приходится сомневаться в том, что эти убийства явно носили сексуальный характер.
Странно, но эти разговоры приносят мне некоторое успокоение. Что со мной не так? Наверное, они просто помогают мне отвлечься от того, во что превратилась моя собственная жизнь.
— И что насчет этого портрета? Вы уже знаете, где искать преступника?
— Не совсем. Но у нас есть некоторые предположения. Мы полагаем, что убийства совершает белый мужчина средних лет с достатком средним или выше среднего. Он работает в местах, где встречается много молодых женщин — ты помнишь, я тебе говорила, что обе девушки были студентками Гарварда? — Бетан с осторожностью поглядывает на меня. — Вполне вероятно, что он работает в университете или рядом с университетом. Потому что по существующей статистике жертвами маньяка обычно становятся мало или хорошо знакомые люди. Таким образом ему удобно следить за своими жертвами, знать, во сколько и куда они направляются после учебы, входить с ними в непосредственный контакт. А значит, с высокой долей вероятности жертвы были знакомы с убийцей или даже доверяли ему. Следовательно, он внушает им доверие, либо пользуется уважением, либо даже является очень привлекательным, — Бетан, несомненно, рассчитывает на последнее, — этаким новым Тедом Банди. Он также очень хорошо знает местность, и вполне возможно, что он здесь вырос. Скорее всего, у него нет криминального прошлого и судимости. И он явно ненавидит женщин, особенно молодых и привлекательных. А значит, он либо неудачник, у которого ничего не получалось с женским полом, например, он пытался ухаживать, но его отвергали, либо он пережил возможное предательство и теперь мстит. В любом случае, нас всех порой отвергают или предают, но не все идут убивать. Возможно, он даже был нормальным, но его что-то «триггернуло» 16 , то же самое предательство, и однажды утром в нем проснулся монстр. Одним словом, здесь налицо травма детства, а выбор его жертвы сопряжен как раз с этой травмой. И я готова дать руку на отсечение, что насилие было со стороны матери, которая в этот самый период нанесения травмы будущему маньяку, будь то физическая или психологическая травма, была тоже, как и жертва, молода и привлекательна. Например, мать его бросила, или, возможно, пила и била его, а может быть, наоборот, чрезмерно любила и опекала. В момент нападения он чувствует свое превосходство и власть над жертвой и
16
От английского «trigger» (спусковой крючок). Событие, вызывающее сильную эмоциональную реакцию.
Утром в понедельник я приезжаю в университет. Я вхожу в свой офис и не то, чтобы я рассчитываю на особый прием, но хотя бы какого-то участия было бы более чем достаточно. Вместо этого Изабелла слишком поглощена своим компьютером, чтобы даже заметить мое присутствие. Хотя я почему-то почти рада видеть ее, словно Изабелла — с этим своим обычным пучком волос и все в тех же джинсах и полукедах, что и всегда, является подтверждением того, что продолжается обычная жизнь.
Я проверяю почту, и мое сердце вытанцовывает уже привычный бешеный ритм, когда я вижу имейл от Эммануэля. В нем лишь одна строчка: «Просьба зайти ко мне в кабинет по прибытии». Ну надо же, а я уже думала, он совсем позабыл о моем существовании. Я собираю свою волю в кулак и повторяю себе, что я сильная и смогу выдержать все, что бы мне ни преподнесла судьба. Я прошла черед ад и выжила. Что такого мне может сделать гарвардский профессор? Я уверяю себя, что ничего, отказываясь признаться себе в том, что его одобрение для меня уже значит гораздо больше, чем мне бы хотелось.
Пока я иду в кабинет Эммануэля, я втайне надеюсь, что он обрадуется моему выздоровлению и отпустит с миром. Его ассистентка сидит, как всегда, на своем месте и мечтательно рассматривает маникюр. Я понимаю, что в жизни этих людей абсолютно ничего не изменилось. И только моя жизнь несется в пропасть.
— Профессор Лорэн, к вам студентка, — произносит красотка, для которой все особи женского пола «студентки».
— Пусть войдет, — звучит до боли знакомый голос.
Я чувствую, как мой желудок сжимается в комок. Я вдыхаю и выдыхаю на счет четыре и словно шагаю в пропасть.
Эммануэль сидит за своим столом. На нем выглаженная белая рубашка, верхние пуговицы расстёгнуты. При виде его я сглатываю, и мое сердце готово вырваться наружу. Он поднимает на меня свои голубые глаза, и мне кажется, что я готова ко всему. Но ошибаюсь.
— Как ты себя чувствуешь? — он встает из-за стола, подходит ко мне и смотрит с неподдельным беспокойством.
— Я… нормально.
Он смотрит на меня, несомненно, ожидая дополнительной информации.
— Ты, как всегда, очень разговорчива. Почему я никогда не могу добиться от тебя правды? Ты не слышишь или не слушаешь, игнорируешь все правила техники безопасности, ты делаешь абсолютно все, чтобы вывести меня из себя, — я вижу, как постепенно его первоначальное беспокойство за меня уступает место тихому гневу, и он начинает напряженно расхаживать по своему кабинету быстрым шагом. — Ты ведь совершенно не понимаешь, что натворила, верно? Ты хоть осознаешь, что тебя за это ждет?
Я чувствую, как у меня отвисает челюсть. Но я слишком ошарашена, чтобы вымолвить даже слово.
— Я не понимаю, в чем моя вина, — наконец признаюсь я.
Он опять подходит ближе ко мне, и я инстинктивно делаю шаг назад.
— Ты издеваешься надо мной? — Эммануэль устремляет на меня свой свирепый взгляд, и его синие глаза горят ярким пламенем. — Ты, глупая, зашла в задымленное помещение, вместо того, чтобы включить пожарную сигнализацию. Ты хоть понимаешь, что могла погибнуть? Я случайно увидел тебя по видеонаблюдению. Если бы я тебя не увидел…
Эммануэль не заканчивает свою мысль, но я и так понимаю, какое продолжение следует за его «если». Я сглатываю достаточно шумно, чтобы он не услышал.
— У тебя совсем нет инстинкта самосохранения? Зачем? — он вскидывает руки и нервно приглаживает свои волосы. — Ну скажи мне, зачем ты пошла туда? Просто скажи, — уже умоляюще произносит он. Он сжимает челюсти так, что я слышу скрежет его зубов.
— Эммануэль, — наконец произношу я, — мне показалось… я подумала, что могла не выключить сушильный шкаф с посудой. Я… я не была уверена, я просто хотела убедиться в том, что…