Колыбель ветров
Шрифт:
На вершине горы между ветвями ивняка я нашел колокольчики. Там росли разнообразные травы и осоки, но самыми приятными цветочками были бледно-розовые камнеломки: они росли между двумя гигантскими валунами на высоком кряже и пропитались туманом, произрастая прямо на пепле. Было похоже, что мне привелось найти новую разновидность камнеломки.
Я обнаружил также, что в листьях некоторых растений жили крошечные насекомые, и предложил членам экипажа помочь мне собрать их, чтобы поместить в склянки со спиртом. Они рьяно принялись выполнять поручение, в восторге от возможности оказать мне услугу. Рыжий при этом очень развлекался и все время шутил.
– Смотрите, я нашел на этом листе маленькую гориллу. Глядите-ка на этого прощелыгу - ага, попался!
После ужина мы решили отплыть и бросить якорь в месте понадежнее. Я вызвался стать у штурвала и повел катер к заливу Хот Спрингс, ближайшему от нас защищенному месту. Судя по морским картам, поблизости ничего лучшего не оказалось. После отплытия с Бобрового мы легли на курс 230°, идя по которому наш катер должен был выйти точно к косе Барнес на мысе Судах, с южной стороны Танаги. Я жадно разглядывал Судах. Андрей рассказывал, что при русских здесь стояла одна из самых больших алеутских деревень. Однако мы плыли слишком далеко от берега, чтобы я мог что-либо увидеть. На всех картах стояли пометки "Территория не обследована", "Приливные течения", "Буруны", и Эриксон отказался пойти на риск и подплыть ближе. Я не могу порицать его за это.
Мы вошли в спокойный залив как раз к наступлению темноты и бросили якорь в укрытии за зелеными холмами. До того как окончательно стемнело, мы насладились видом водопада, мирно ниспадающего с высокого утеса. Ночь обещала быть хорошей.
На следующее утро, во вторник 3 августа, проснувшись в семь часов, я обнаружил, что все кругом купается в лучах теплого солнца. Был полный штиль, не нарушаемый даже зыбью. Отражая лучи, водопад блестел подобно потоку ртути. Залив поражал яркостью красок: его защищала желтая стена скал и зеленые, покрытые травой склоны холмов, а с них стекало несколько ручьев. Ганс сообщил мне, что после завтрака он поймал целую дюжину рыб, без всякой наживки, просто на леску с пустым крючком.
Вскоре была спущена лодка, и несколько человек отправились со мной на берег собирать коллекции. Сам я вскарабкался на скалы возле водопада, а остальных направил вдоль берега. Через час моя сумка была набита до отказа. Цветы росли здесь повсюду, как в настоящем саду. Взобравшись на вершину, я наслаждался зрелищем спокойного залива с нашим маленьким судном, стоящим на якоре, после чего направился вверх по течению ручья, стекавшего с холмов, любуясь растущими на его берегах орхидеями. Затем я снова спустился к берегу моря и принялся обследовать подножие скал. Вскоре я набрел на возвышение, покрытое необычно густой растительностью. Ошибиться было невозможно: здесь некогда стояла деревня, по-видимому, одна из тех, в которых, по словам Андрея, алеуты жили еще при русских. Менее чем в миле отсюда находилось другое поселение. Я отметил их местоположение на наших картах и был вполне удовлетворен результатами утренней экскурсии, хотя мне и не терпелось отправиться дальше, пока стояли солнечные дни. Нам была необходима хорошая погода, чтобы найти Иллах и имевшиеся там, судя по описаниям, пещеры.
В проливе Танага было спокойно, но, оттого что на карте отсутствовали указания о рифах, мы все время двигались по нему черепашьим шагом. Миновав мыс Сасмих, катер взял курс на запад, вдоль южного берега Танаги. Каждый дюйм береговой линии я осматривал в бинокль. Но и на этот раз мы шли слишком далеко от земли. Я начал сомневаться, смогу ли вообще обнаружить какую-либо пещеру, если буду вести наблюдения с судна. Было похоже, что, находясь в плавании, Эриксон не доверял ни картам, ни малой осадке своего катера.
По мере нашего путешествия я начал понимать, что капитан впервые водит судно в этих водах и что Алеутские острова продолжают оставаться для него чужим, незнакомым и опасным местом. Эти воды могли устрашить и более опытных моряков. Наверное, его самолюбие страдало, когда он обращался ко мне за советом в присутствии своих подчиненных, но это его не останавливало. Со временем я понял, что его осмотрительность была продиктована искренней заботой о вверенных ему катере и экипаже. Поэтому, невзирая на свое разочарование, я придерживал язык в отличие от некоторых других.
– Черт возьми, капитан, - вспылил Рыжий, чего вы беспокоитесь? У нашего корыта осадка всего несколько сажен; нам не страшно подвезти дока так близко, что он сможет доплюнуть до берега.
Но Эриксон оставался непреклонным. Теперь возникла еще одна опасность. Море начинала застилать пелена тумана, и капитан приказал бросить якорь в небольшой бухте.
– Да если мы каждый раз будем ждать, пока рассеется туман, - вскричал я в отчаянии, - мы никогда не продвинемся вперед. Во всяком случае эта полоса тумана совсем короткая, вероятно, менее четверти мили в длину. Да и туман, видно, не очень густой.
– Радио сообщает о надвигающемся шторме, - возразил мне Эриксон.
– Боже мой, - взмолился я, - тогда давайте найдем Иллах сегодня, пока еще стоит хорошая погода. Не будем же мы торчать здесь во время дождя. До Иллаха всего несколько часов ходу. Он находится ровно в пятнадцати милях отсюда. А мне было бы достаточно часа для осмотра всего острова. И тогда мы уйдем из этих вод, раз нам здесь угрожают штормы.
Эриксон колебался. Он уже совсем было согласился с моими доводами, затем покачал головой. Прежде чем принять решение, нам следовало дождаться новой метеосводки. А пока мы стояли целый день на якоре почти в миле от берега при отличной погоде - ярком солнце, без малейшего признака ветра на воде. Команда начала выражать недовольство.
Следующий прогноз погоды указывал, что в этих краях шторм ожидается только через несколько дней. В конце концов Эриксон решился поднять якорь и пойти на Иллах, хотя было уже далеко за полдень - не совсем подходящее время для поисков в северной части Тихого океана цели величиной с булавочную головку. Однако решение было принято: под мерное постукивание дизеля мы врезались в пелену тумана, а, прорвавшись через нее, входили в следующую. Так повторялось несколько раз, точно в этих местах были развешаны занавески, сотканные из тумана, - тонкие и рваные. Послеобеденное солнце медленно выпаривало их, но они продолжали клочьями висеть над южной стороной островов.
Мы шли уже два часа, и весь экипаж, собравшись на палубе, тщательно наблюдал за горизонтом. Вдруг прямо по курсу возник Иллах. Это было поразительное зрелище: только что впереди не было видно ничего, кроме легкого тумана, и вдруг, словно по мановению волшебной палочки, в миле от нас впереди очутилась большая скала. Нет ничего удивительного в том, что некогда алеуты назвали этот остров "Потерянным островом мумий". Нам повезло, что мы вообще наткнулись на него. По словам Андрея, в древности на Иллах наезжали лишь затем, чтобы совершить обряд захоронения. Остров стоит в стороне, и современные алеуты говорят о нем со страхом и благоговением. В 1937 году Хрдличка официально сообщил, что на острове не осталось ничего, кроме пустых пещер, в которых нет мумий. Но Андрей уверял, что многие захоронения под холодными серыми скалами остались нетронутыми, и я не терял надежды, что нам удастся их разыскать.