Колыбель
Шрифт:
— Ты ведь остался караулить новый звонок, да? Так вот не пропусти.
И ушел. Унося чувство инженерного превосходства. Гад! Неприятно, когда тебя возьмут и запросто расшифруют! Да, Денису почему–то пришло в голову: если кто–то станет прорываться сквозь эфир неизвестно откуда, то лучше находиться в том месте, где один раз прорыв удался. Возможно, на этом аномальном острове именно холм — самое аномальное место.
Товарищ инженер небрежно торпедировал мнение, даже и не высказанное владельцем аппарата.
7
Денис достал из гнезда машинку и подержал на руке. Это не нормальный радиоприбор с электрической душонкой, скорее зомби, и кто–то
Ладно, пусть своеобразное телефонное суеверие, ведь дома, забыв, к примеру, ключи и вернувшись за ними, он обязательно смотрится в зеркало. Так вот, пусть суеверие, далеко от хижины он уходить не будет.
Но просто так сидеть и исключительно ждать, тяжело.
Попробовал поработать руками, но попытка вернуть к жизни турецкие штаны провалилась, едва начавшись — зашвырнул волглые тряпки в угол хижины. Ладно, оделся по–местному, чего уж теперь дергаться. Тем более что удобно. Даже плавки можно снять — такая свобода движений.
— Параша!
Прибежала, села напротив. Он постарался посмотреть на нее не сексуально озабоченным, а научно–антропологическим оком. Что за раса?
Он чувствовал в себе желание поговорить. Раньше такого не было. Да, смешно получается, чего только не вытворял с девушкой, а теперь вдруг душу ее захотел узнать. Как–то не по порядку развиваешь события, усмехнулся себе Денис.
— Скажи, Параша, а ты давно здесь?
Казалось бы, чего проще, но выяснилось, что довести смысл вопроса до сознания девушки чрезвычайно трудно. Много времени ушло на выяснение вопроса, что такое «здесь». С самых разных сторон Денис подъезжал к этому понятию, и всякий раз оказывалось, что не подъехал, а, наоборот, отъехал. Параша не имела ни малейшего представления о том, что такое остров. И это живя на острове! Сообщение, что в мире где–то «там» есть еще острова, почти такие же, как этот, поставило ее в тупик. Именно в этой части — «почти» и «такие же». Между тем представление о том, что есть какое–то «там», ей было доступно, даже казалось естественным и даже приятным. Про «там» она готова была слушать сколько угодно. Правда, у Дениса было сомнение: одно ли и то же они имеют в виду, болтая про него.
Острова обычно водятся в океане. Слово «океан» она поняла только частично. В виде наличной, поплескивающей, запретной для вступления в нее воды у берега Убуди он ей был доступен, а размер, географическое измерение, возможность преодоления с помощью корабля или плота оставались для нее сотрясением воздуха.
Попив водички в перерыве неожиданно плодотворного урока, Денис набросился на девушку с неожиданной стороны:
— Скажи, Параша, а зачем ты живешь?
Слово «жизнь» оказалось еще менее доступным пониманию, чем «океан», хотя времени было потрачено на его втолковывание много. Но это ладно, вопрос–то дурацкий; если честно, и он сам, и гиганты ума из страны «там» теряются перед ним и много врут. Была надежда, что получишь от дикарки какой–нибудь кусок здешней ароматной сермяги на эту тему. Нет так нет. А вот то, что вопрос о родителях ее совершенно собьет с толку, давал пищу для ума аниматора.
— Где твои папа и мама? Познакомь. Они здесь? Они на острове? Или где?
Ноль понимания. Абсолютный ноль. Может, его удастся растопить?
Сходил в хижину, вернулся с маленькой бутылкой колы, сделал глоток, другой. Погрозил строгим пальцем бледному пламени в глазах испытуемой:
— Сначала познакомимся с родителями.
Нет, даже ради колы.
Из дальнейшего разговора можно было понять следующее: все дети общие, бегают где хотят, едят где придется, спят тоже.
— А правда, что мужики совсем–совсем не спят с бабами, как пан инженер утверждает?
Пришлось объяснять на словах, что он имеет в виду под словом «спят», испытывал неловкость; оказалось, что говорить об этом стыднее, чем делать это. Парашу разговоры смущали не больше, чем известные действия.
— Хочешь показать, что к тебе не пристает, ты выше этого, что инфантилизм так же не поругаем, как истинная чистота?
— Я не понимаю.
— Не хватало, чтобы ты и это начала понимать. То есть получается, что вы не бываете беременными. Раз не спите друг с другом.
Оказалось, что беременности случаются.
— То есть как?! А-а, тогда снимается другой мой ехидный вопрос: откуда берутся дети? Но не снимается вопрос «как?»! Ветром надувает?
Параша пожала плечами.
— Это не ответ.
Она опять пожала плечами.
— Хорошо, а вот то, что ты со мной спала, ты забеременеешь? Только не пожимай плечами. Впрочем, чего там, можешь не волноваться, хотя ты и не волнуешься, я бесплоден, за что свою Женечку возненавидел, несправедливо обвинил и бросил. А про ветер плодородия пока поставим запятую. Ты просто можешь и не знать, кто тут с кем и как.
Параша не возражала. Она не сторож всем сестрам своим и не заглядывает в хижины по ночам. Нельзя сказать, что на Убуди секса нет, просто девушка Параша ничего о нем не знает. Если они все же тут какие–то подопытные, им могут раздавать таблетки для залета. А если все же есть камеры, какой же он там в этих записях красавец, аниматор Лагутин! Вдруг стало стыдно, пришлось хлопать себя по обросшим уже порядочной бородой щекам, — хватит придуриваться. Тоже мне пациент Большого Брата!
Смех — лучший критик воображения.
Что же еще спросить?
— Почему женщины не ходят с дарами на скалу?
— Не ходят.
То есть просто так заведено, можно было понять ее. Не ходят, и все.
— Кем заведено?
Опять ноль целых, ноль десятых. Коровы были всегда, куры были всегда, рисовые поля были всегда.
— А ты хотела бы сходить на скалу?
Ступор. Как правильно говорить: Иран или Ирак? Можно считать установленным, что есть вопросы, на которые они то ли не хотят отвечать, то ли им запрещено кем–то или чем–то… Нет, по–любому легче было бы думать, что остров, например, заброшенная лаборатория, чем признать то совершенно необъяснимое, что мы имеем тут в наличии. Пусть имел бы место даже пошлый эксперимент: два предельно непохожих человека выбрасываются в искусственную среду, чтобы проверить, что они станут делать. Может, все же нашелся заскучавший миллиардер, готовый вместо покупки новой суперъяхты выкинуть кучу денег на такое развлечение, — это еще можно представить. Хотя до попадания сюда Денис был о миллиардерах самого уничижительного мнения: ни фантазии, ни дерзости. Максимум дадут бабла на исследования в области замораживания или компьютерных потуг по переносу сознания с биологического носителя на более надежный. Проблема индивидуального бессмертия их еще может зацепить, а вот чтобы попробовать воссоздать модель первобытного общества и проследить, что там и как было у предков, это вряд ли.
Но продолжим: на уютном острове все же случаются перемены погоды, дождь изредка идет, однажды был даже отдаленный гром, принятый белыми безумцами за звук летящего самолета.
Над Убудью никогда ничего не летало в обозримое памятью Параши время. И к берегу ничего не приставало. Она утверждала это уверенно и просто.
— А вы не удивились, когда нашли нас на берегу?
И тут Параша задумалась и кивнула. Ей было понятно, что такое удивление. И она могла отличить обыкновенное для здешней жизни явление от необыкновенного.