Колыбель
Шрифт:
— Почему не плот? — спросил Денис. — Вы же собирались строить плот.
— Как говорится, хороший вопрос. — товарищ инженер оглянулся на сидевших у костровища Черепана и Туполя.
Денис хмыкнул.
— Не позволяют?
— Знаешь, не позволяют. Пассивно не позволяют: они дали понять, что сами валить деревья не будут и нам не позволят. Тут какое–то, для простоты скажем, табу. Они озабочены целостностью острова. Как мы были бы озабочены целостностью корабля, на котором плывем. Убудь их корабль, ковчег, назови
Денис кивнул.
— А что бы нам не попытаться вытащить свой собственный ковчег? Наверно, его можно починить.
— Обижаешь. Об этом я думал много раз и даже пробовал нырять… в общем, легче выдолбить большой челнок. Это займет, я прикидывал, несколько месяцев.
— Так долго?
— А чего ты хочешь, сначала надо наладить производственную базу. Деревянными мотыгами ничего не выдолбишь. Нужно найти залежи подходящего камня, известняк не годится, надо наладить производство рубил, да и веревок нужно огромное количество.
— Понятно.
— У них тут налажен некий сельскохозяйственный процесс.
— Я заметил.
— Придется его поломать.
— То есть деревья рубить нельзя, а промышленную революцию устроить можно?
Товарищ инженер уловил неприязненную иронию в тоне собеседника, но решил на нее не реагировать:
— Видимо, здешняя социально–производственная сфера по природе своей допускает какие–то эксперименты. Так, по крайней мере, я понял. Кое–кого мне удалось вывести из привычного распорядка.
Денис оглянулся на Туполя и Черепана, что–то чертивших тонкими палочками на песке. Архимеды хреновы!
— Мне тоже, — сказал Денис, кивнув в сторону Астерикса и Бунши.
Товарищ инженер мягко улыбнулся:
— Ты же понимаешь разницу.
— Какую разницу?
— Мои, извини, приставлены к делу, твои бездельничают исключительно для твоего развлечения.
— А с чего это вы решили, дядя Саша, что мое, как вы выражаетесь, безделье хуже, чем ваши опыты с их «социально–производственной» сферой?
Товарищ инженер глубоко вздохнул, стараясь сдержать нарастающее неудовольствие. И не сдержал.
— Я строю корабль. Собираюсь строить по крайней мере, а ты только жрешь и развратничаешь!
Денис резко вскочил и отошел шагов на пять. Это был классический случай укалывания глаз правдой, и оттого, что, по существу, ответить было нечего, Денис злился особенно сильно.
Дядя Саша тоже встал:
— Я не хочу ссориться.
— Но все для этого делаете.
— У нас, Денисушка, очень трудное положение. Если мы прямо сейчас не начнем строить наш корабль, мы, очень может быть, никогда отсюда не выберемся, а ты разводишь обиды, игру в самостоятельность.
— Я не ваш подчиненный.
— Никто об этом и не говорит. Но если мы не будем работать вместе…
— Я под вашим руководством?
— У меня есть план, я инженер, в конце концов!
— Теплотехник.
Дядя Саша на секунду замер, потом двинулся к своим людям, они встали при его приближении. Он отдал им какие–то команды, и они отправились к помойке. Там они стали набивать пустыми пластиковыми бутылками принесенные с собой корзины.
Денис с интересом и неприязнью наблюдал за ними. Что бы это могло значить?
Товарищ инженер подошел к напарнику, на лице его читалось смутное неудовольствие, он сказал через силу, ему не нравилось происходящее:
— Понимаешь, я не могу тратить силы на твое вразумление. Мне надоели абсолютно бесполезные споры с тобой. У меня есть конкретное дело. Оно потребует от меня всего времени и, как я уже сказал, сил. Ты не хочешь мне помогать по причинам, которые я считаю ну совершенно…
— Договаривайте.
— Я договорю. — дядя Саша поглядел на Дениса снизу вверх прищуренным, все еще надеющимся глазом, но напарник возвышался над ним башней самой отвратительной самоуверенности. — Я переселяюсь. Хотел сказать, что ухожу от тебя…
— Это значило бы признать, что хутор остается мне, — хмыкнул Денис, — а вам это поперек характера?
Товарищ инженер поморщился, но ничего не ответил. Черепан и Туполь ждали с загруженными мусором корзинами на руках. Дядя Саша махнул им рукой — пошли!
И они пошли гуськом за своим шефом.
Казалось бы, что тут такого? Уходит назойливый поучатель, учитель абстрактной нравственности, скрытный маленький человечек — он что–то видел, собака, там, на горе, — и отлично! Но во внутренности Дениса внезапно вцепилось быстро ветвящееся холодными щупальцами ощущение, что он переигран, обойден, обставлен и даже — брошен! Надо было во что бы то ни стало оставить за собой последнее слово! Он хлопнул себя по голым бедрам и крикнул:
— Параша!
И с удовольствием отметил, что ровность походки напарника поколебалась. — Параша! — Где, кстати, эта вещь в себе? А, стоит возле умывальника и выжидающе наблюдает, как будто понимает смысл происходящего, в отличие от Астерикса, Бунши и старухи Цокотухи, присутствовавших при событии вполне нейтрально.
— Есть не хочу, пить не хочу! Спать хочу!!!
Груженная мусором колонна уже подошла к дальнему концу «лысины» и сейчас нырнет в цветущий проем.
— Параша, в койку!
Подействовало! Напарник вернулся, физиономия подсвечена яростью, глаза — горизонтальные щелки над вертикальными морщинами на щеках.
— Я вот что подумал, дорогой.
— Слушаю, — великодушно улыбнулся Денис.
— А ведь это несправедливо, если я уйду, а ты останешься.
— Вас волнует судьба хутора или этой простой души?
— Понимаю, ты будешь заниматься своим свинством, что бы я тебе ни пел, но мне не хочется, чтобы ты занимался им здесь. Именно здесь.
— Это, надо понимать, малая родина, да?