Колыбелька из прутиков вербы
Шрифт:
Отправились они в путь: жених впереди, она за ним. И вдруг по всей деревне собаки завыли, как по покойнику.
– Какая дивная ночь, – говорит жених, – в это время мертвые встают из гроба, ты ничего не боишься, милая моя?
– Чего
– Не спрашивай, не спрашивай, милая, иди скорее за мной, все сама увидишь. А что это у тебя в правой руке?
– Это мой молитвенник.
– Выбрось его прочь! Эти молитвы тяжелее, чем могильная плита. Выбрось! Легче будет поспевать за мной!
Взял жених из рук ее книжку, выбросил, и разом миновали они десять миль! А дорога-то шла по скалам, по чаще лесной, где дикие звери выли, словно предупреждали о скором несчастье.
А жениху хоть бы что! Он вперед, она за ним, по камням, скалам, белые ножки ее разбиваются о камни, кровь на них остается.
– Дивная ночь, ясная, – снова говорит жених, – в это время мертвые с живыми встречаются, ты ничего не боишься, милая моя?
– Чего же мне бояться? Ты со мной, а рука Господа надо мной, скажи мне, мой милый, а готов ли твой домик, чиста ли светличка, весела ли? И близко ли от дома костел?
– Не спрашивай, не спрашивай, милая, скоро все сама увидишь, иди скорее, время бежит, а дорога еще дальняя. А что у тебя за поясом?
– Это мои чётки.
– Ха, эти чётки, как кольцо змеи вокруг тебя! Они дышать тебе не дают, выбрось их прочь, мы спешим!
Схватил он четки, выбросил, и одолели они сразу двадцать миль.
А дорога шла низиной, через воды, луга, и жабы кричали в болоте, как по покойнику.
А жених все бежит вперед и вперед, а она уже еле поспевает за ним, осока режет ее бедные ножки, и трава на всем пути окрашена ее кровью.
– Дивная ночь, ясная, – произносит жених, – в это время живые спешат к гробу, ты ничего не боишься, милая моя?
– Ах, не боюсь, ведь ты со мной, а воля Божья надо мной. Дай только отдохнуть чуть-чуть, дыхание ослабло, ноги дрожат, в сердце словно ножи вонзились!
– Поспеши, девочка моя, ведь скоро мы уже там будем! Гости ждут, ждет угощение, а время летит, как стрела. А что у тебя там на шее за веревочка? И что на той веревочке?
– Это крестик от моей матушки.
– Ха-ха! Это проклятое золото, углы у креста острые, колют тебя, выбрось его, полетишь, словно птица.
Сорвал он крестик с ее шеи и выбросил, и одолели они одним махом тридцать миль!
И вот перед ними на широкой равнине высится строение с высокими окнами и башня с колоколом над крышей.
– Вот мы и пришли, милая моя! Ничего не видишь?
– Ах, боже! Это же костел!
– Нет,
– Твое владение? Это кладбище и ряд крестов?
– Это не кресты, это мой сад! А ну-ка, милая моя, давай-ка, прыгай через ту стену!
– О нет! Оставь меня! Жуток и ужасен твой взгляд, дыхание твое как яд, а сердце словно твердый лед!
– Не бойся ничего, милая моя, у меня весело, всего много! И мяса достаточно, хоть и без крови. Но сегодня впервые будет иначе! А что у тебя в узелке, милая моя?
– Рубашки, которые я сшила.
– Нам больше двух и не нужно: одна тебе, другая мне.
Он взял у нее узелок и с хохотом бросил его на могилу за оградой.
– Ничего не бойся, смотри на меня и прыгай за узлом через забор, – велел он невесте.
– Но ты же всю эту тяжкую дорогу бежал передо мной, прыгни и сейчас первым, – отвечала ему она.
Жених перескочил через ограду, не думая о предательстве с ее стороны. Перескочил, а девушки снаружи не видать, только белая ее одежда мелькнула неподалеку. Бежит она, надеется укрыться в убежище.
Увидела маленький домик с низенькой дверкой, скользнула туда, закрыла дверь на запор, огляделась: комнатка, как клеть, без окон, лунный свет сквозь щели пробивается. И видит она, в центре, на дощатом помосте – мертвец. А снаружи звуки раздаются: целый полк могильных тварей собрался, шумят, стучат, песни страшные воют. Тут в дверь раздался страшный стук, друг ее кричит снаружи: «Поднимайся, умерший, открой мне затвор!»
И мертвый открыл глаза, поднял голову, огляделся…
– Боже Святый, помоги! Не отдай меня дьявольской силе! А ты, мертвый, ляг и не вставай! Пошли тебе Господь Бог вечный покой! – взмолилась девушка.
Тогда мертвый положил голову и закрыл глаза, как раньше.
Но снова раздался страшный стук в дверь, еще громче кричит ее друг:
– Поднимайся, мертвец, отодвинь засов!
И от этого стука, от этого голоса мертвый снова поднимается и разворачивает свое тело к двери.
– Господи Иисусе Христе, Спаситель душ! Смилуйся надо мной! – молится девушка. А мертвому велит: – А ты, мертвец, не вставай, лежи, да поможет тебе Господь Бог, и мне тоже!
И мертвец снова лег и вытянулся, как прежде.
Но снова снаружи: бух-бух-бух! У девушки в глазах потемнело и в ушах зазвенело!
– Вставай, мертвец, и отдай мне ту, живую!
Ах, беда, беда ей, несчастной! Покойник встает в третий раз и огромные свои мутные глаза поворачивает в сторону полумертвой от страха девушки.
– Дева Мария! Не покидай меня! И Сына своего моли обо мне! Негодно я Тебе молилась, прости мне мои прегрешения! Мария, Матерь Божия, освободи меня от злой силы!
И вдруг совсем рядом раздался крик петуха, а за ним словно целая дружина петухов закукарекала.