Колыбелька из прутиков вербы
Шрифт:
– Откуда ты все знаешь? – спросила Марико.
Они шли по центральной аллее к выходу. Даже слегка слышался уже вечерний городской шум.
– О! Это что! Видела бы ты меня при жизни! – выразительно произнес Стив.
– Видела, – засмеялась Марико. – И еще увижу.
– И как тебе? – Стив заглянул ей в глаза.
– Мне – отлично.
– И мне. Мне кажется, я твоему папе понравился.
– Наверное, да. Иначе спичка ни за что бы не зажглась.
И дальше они пошли в обнимку.
Жизнь продолжалась. И продолжалась хорошо, правильно.
Часть третья
Наташа, Варя и все, все, все…
Окончательное
Только в самолете, летевшем в Москву, Наташа, оставшись наедине со своими мыслями, испытала некое подобие ужаса. С того самого момента, как обнаружила она у мужа билеты в Прагу и все остальное-прочее, она ощущала себя как, наверное, воин на поле битвы. Ей было не до глубокомысленных размышлений и приятных воспоминаний. Она действовала, потому что видела в действии спасение.
Теперь, сидя в полупустом салоне железной птицы, она вдруг ужаснулась ледяной правде: жизнь ее сломана. Даже если бы она, например, вернулась сейчас домой и сделала вид, что ничегошеньки не случилось, внутри-то все равно осталось бы ощущение катастрофы и полной погибели. И самой себе не скажешь:
«Знаешь что, дорогуша? Тебе все просто показалось. Считай, что ты увидела дурной сон. Живи, как положено. Семья есть, муж есть – и радуйся. А все остальное забудь».
Ну нет! Как это – забудь? Не получится у нее забыть. И доверять больше не получится, и чувствовать себя защищенной, как бывает защищена маленькая девочка, когда рядом любящие родители. Или женщина рядом с верным спутником жизни. Это чувство беззащитности заставляло ее испытывать настоящую физическую боль. Она застонала, и слезы сами полились из глаз. Рядом с ней никого не было, огромное ее везение. И еще здорово, что муж вернется только на следующий день ранним утром. У нее будет время подумать и принять окончательное решение.
Решение! Как его примешь? Столько всего у них было вместе! Она вспомнила одно важное свое переживание. Как на лыжах однажды в лесу заблудились, и началась метель. Не стало видно лыжных следов и даже макушек деревьев. Такая настала тишина, что, казалось, последний рубеж уже перейден, никогда им не выбраться из этого леса. Они вышли на какую-то опушку, поле перед ними расстилалось, дерево огромное виднелось. Дуб, наверное. Это дубы любят стоять «среди долины ровныя». Они почему-то молча направились к этому дубу, утоптали лыжами снег вокруг него, встали, прислонившись к мощному стволу, и муж тогда сказал:
– Ну что? Навеки вместе?
И обнял ее. У нее весь страх пропал, и усталость ушла. Она прижалась к нему, и так они стояли, ничего не ожидая. Просто стояли, и все тут.
Как же у нее легко тогда было на сердце! И какая в ней жила сила! Еще дочки у них не было тогда. А уверенность в том, что они – на всю жизнь, была просто гранитной. Потому-то и стихла тогда метель, потому и развиднелось, и разглядели они огоньки домиков неподалеку.
Нет, нет! Вспоминать нельзя! Потому что нет ни одного воспоминания, не вызвавшего бы сейчас нечеловеческую боль, от которой хотелось выть.
И что решать? Что он, предав, получив от этого свои кайфы, вдруг опомнится, прекратит врать, станет примерным семьянином? Может, ему еще со страху пару лялек родить? Она знает таких подружек, которые рожают со страху. Мужья гуляют, а эти рожают и радуются: ведь с тремя точно не бросит. И с пятью бросают! И дети становятся на фиг не нужны! Проверено. Вот какие дела.
Самое главное – себе не врать. И не обольщаться воспоминаниями. Воспоминания – ложь. И далеко не факт, что эта, в ботфортах, – первое его приключение. С чего бы? Он что – в командировки раньше не ездил? Да, в принципе, какая разница, первая она
Вот и получается, что выбора нет. И думать тут нечего. Больно резать по живому. Но – заживет. Сейчас – заживет. Не заживет, если станет молчать и терпеть.
До дому она добралась, уже почти собравшись с духом. Родной домашний свежий запах чистоты обрадовал и подбодрил. Всюду порядок. Значит, домработница приходила в положенное время, жизнь идет, как ей и полагается, своим чередом. Когда они еще только собирались жениться, она вычитала древнюю индийскую мудрость: «Когда берешь в жены женщину, определись, кто тебе нужен. Одна и та же женщина не может быть и усладой мужчины, и кухаркой, и прачкой, и нянькой, и уборщицей в доме. Выбери какую-то одну в качестве жены, а остальным плати за их услуги». Ее тогда восхитила эта простая формула устройства семейной жизни.
– Ты какую себе выбираешь? – спросила она у будущего мужа. – И кого будешь нанимать?
– Я выбираю прекрасную женщину, с которой мы будем любить друг друга. Остальное – оплатим.
Она ничего другого и не ожидала услышать. Иначе какой смысл замуж выходить?
Да, у них была домработница, да, когда родилась Лялька, наняли двух нянечек: дневную и ночную, чтобы молодая мамочка быстрее восстановила свои силы и могла высыпаться. Кухарку заменяли частые выходы в рестораны, а собственная прачка имеется в каждом доме. Все правильно. Но что ж теперь получается? Ее муж больше не рад своей жене? Он покупает чужую любовь? И что же остается? Какое место остается для нее?
В детской у дочкиного столика стоял ее розовый рюкзачок, с которым ее отправляли в садик. Тощенький рюкзачок с чистыми сменными колготками на всякий случай и еще каким-то бельишком.
Снова тоска вцепилась в Наташино сердце. Совсем недавно сделала она наблюдение, касавшееся детских рюкзачков. По пятницам ребятишек из разведенных семей часто забирали отцы, которым дозволялось проводить со своими чадами выходные. Матери снаряжали своих детей как в недолгий поход: рюкзачки их были набиты сменной одеждой на два дня, обувью, игрушками и книжками. Дети из полных семей уходили со своими полупустыми рюкзачками в сопровождении отца и матери, что казалось им вполне обычным делом. А те, с тугими и тяжеленными торбами, неслись к отцам, волоча по полу свою неподъемную ношу, вопя во весь голос:
– Папа пришел! Мой папа пришел! Папочка!
Душераздирающий крик.
Наташа радовалась, что их Лялька не знает такой беды. Не разорвана ее душа пополам. Надо же! Совсем недавно этому радовалась, и вот! Она часто замечала: порадуешься чему-то, а оно сразу после радости и исчезнет. И никогда не знаешь, в какой момент.
Она открыла свой лэптоп, заглянула в фейсбук. Все это время обходилась без него, надо же! Целую неделю без ФБ, без чтения ленты, комментов и сообщений в личке. И даже не вспомнила! Это и называется: окунуться с головой в гущу жизни. Именно в гущу. Жидкую и зловонную.