Колыбельная для вампиров 4
Шрифт:
Сразу же возникло чувство, что мама с нами прощается… Merde! Неужели тушь потекла? Я осторожно, как это делает Соня, промокнула глаза. Нет, кажется, всё в порядке, а может, тушь водонепроницаемая. Пойти что ли подышать воздухом, если уж гости и хозяин дома задерживаются?
Рени… Нет, не нужно думать о маме, думай о чём-нибудь другом! Например, о Реази… Нет, к чёрту его!
Через кухню я вышла на открытую террасу. Белые ночи уже закончились и на улице по-осеннему быстро темнело. Поднявшийся ветер, впрочем, он быстро успокоился, все же успел бросить в меня пригоршню кленовых листьев, и они веером легли у моих ног. Я успела поймать один. Единственный из всех он был рыже-золотым
Кленовый лист, отпущенный на свободу, спланировал на землю, а я села на качели и прижала лилию к щеке. Тьен, я люблю тебя! Несмотря ни на что я не теряю надежды. Я не верю, что ты меня разлюбил, моё сердце знало бы об этом. Прости, любимый, меня зовут. Видимо, пора встречать гостей, но ты не расстраивайся — мысленно мы всегда вместе.
***
Капитан службы безопасности догнал экипаж самолета-амфибии у входа в подземный ангар.
— Пол Олафсон?
Весёлый белобрысый парень живо обернулся.
— Да, сэр!
— Лейтенант, следуйте за мной.
Когда они отошли от остального экипажа, офицер СБ повернулся к озадаченному летчику.
— Лейтенант, поступило сообщение, что вы везёте в купол Гефеста незарегистрированную корреспонденцию, — он с требовательным видом протянул руку. — Письмо, адресованное Тьену Моррисону!
Олафсон вздохнул. «Откуда только этот чёртов Джеймс Бонд свалился на мою голову? — с досадой подумал лётчик и перед его внутренним взором возникли молящие глаза Мари. — Прости, малышка, но, похоже, ничего не выйдет. Судя по настрою, капитан от меня не отстанет, значит, отпираться бесполезно. Чего доброго, ещё задержит вылет, потом объясняйся с начальством».
— Сэр, я проверил письмо, в нём нет ничего недозволенного.
— Это не вам судить. Письмо!
— Да, сэр! — согласился лётчик и с неохотой отдал письмо Мари. — Честное слово, это обычное любовное послание. Может, вы посмотрите, да я его передам? Уж очень малышка просила, — добавил он со смущённой улыбкой. — Сразу видно, что у них там любовь с этим самым Моррисоном.
На лице офицера СБ появилось ледяное выражение.
— Имейте в виду, лейтенант, ещё один такой проступок, и вы так легко не отделаетесь, — предупредил он.
Лётчик посмотрел ему вслед и покачал головой. «Вот ведь надменный индюк! Совсем ещё молокосос, а гонору уже выше крыши. Впрочем, ягуары все такие, зазнайки и карьеристы», — приласкал он ушедшего офицера и бросился догонять товарищей.
Выслушав нелицеприятные мысли о себе, что было вдвойне досадно, Ник Реази фыркнул и, не читая, швырнул письмо Мари в урну.
Сцена готова, а Гамлета всё нет. Словесные игры с попутной ловлей женихов
Войдя в гостиную, Рени удивлённо приподняла брови, не застав там Мари, но тут её настигла волна сильнейшего аромата роз, и она понимающе усмехнулась. «Ясно, котёнок не вынесла цветочной атаки и сбежала. Что ж, посмотрим, что здесь у нас», — она включила большую люстру и осмотрела праздничное убранство зала. Увиденное не вызвало у неё особого восторга.
«Служба банкетов могла быть более оригинальной в оформлении», — с неудовольствием подумала Рени. Единственно, что её порадовало это цветы, особенно букет баснословно дорогих роз[2] с открыткой от мужа. Строки, написанные мужским каллиграфическим почерком, были полны нежности и любви и она, растрогавшись, за неимением мужа поцеловала его стихотворное послание.
Спрятав открытку на груди, Рени отщипнула
Мари, влетевшая в гостиную, порывисто обняла Рени и с нежностью поцеловала её в щёку.
— Maman, ты прекрасна, как Полуночная фея! Нет, ты настоящая королева морей!
— Спасибо, детка, — Рени улыбнулась. — Твои сравнения лестны для меня, но я всего лишь обычная вампирская королева, которая не любит рядиться чёрные одежды.
— Всего лишь? — Мари расплылась в улыбке. — Думаю, Мика с тобой не согласится. Для него ты богиня и для меня тоже. Он тут на днях рассказывал, как вы поженились.
— Да? — удивилась Рени и заинтересованно посмотрела на дочь. — Ну-ка, расскажи, а то я до сих пор теряюсь в догадках, с чего вдруг он предложил мне руку и сердце.
— Не знаешь? — не поверила ей Мари. — Честно не знаешь? — она выдержала паузу и, состроив большие глаза, понизила голос до шёпота: — Ты не поверишь, но наш неустрашимый Мика испугался, что Штейн его опередит. По его признанию, тот давно положил на тебя глаз, но заигрался в друзей-приятелей, а потом, когда пристроил тебя к Мике, было уже поздно. Что?! Ты мне не веришь?
Рени снисходительно улыбнулась.
— Прости, но твой отец не из тех, кто будет откровенничать на такие темы.
— Верно! — созналась девушка. — Когда Штейн приходил к нам, я слышала их разговор. Мика сказал… — она запнулась, — что твоя болезнь это ему наказание за жадность. Если бы он оставил тебя ему, то ты меньше нервничала и сейчас была бы здорова.
— Если бы да кабы, то во рту росли бы грибы, — фыркнула Рени. — Когда будешь работать с Томасом, поменьше верь тому, что он говорит. Там, где Мика промолчит, он солжёт и глазом не моргнёт. Томасу не было дела до меня ни раньше, ни сейчас. Во всяком случае, как до женщины. Я это совершенно точно знаю.
— Ну, не знаю, — засомневалась Мари. — Штейн выглядел очень расстроенным, когда узнал, что лекарство так и не найдено.
— Понятное дело! Вопрос лишь в том, из-за кого он расстроился.
Спохватившись, что сказала лишнее, Рени отстранила девушку от себя и внимательно её оглядела.
— Замечательное платье! — одобрила она её наряд. — Скажи спасибо подруге. Она постаралась на славу. В кои веки ты выглядишь настоящей принцессой, а не золушкой.
Действительно, тёмно-бордовое короткое платье с плотно облегающим лифом на бретельках и пышной юбкой, расходящейся от талии мягкими фалдами, очень шло темноглазой и темноволосой Мари. Вдобавок оно великолепно подчёркивало сливочную белизну её идеальной кожи. Заметив, что на девушке нет подходящих платью украшений, Рени предложила ей своё ожерелье из рубинов, но та не захотела его надеть. Свой отказ она мотивировала тем, что камни, мол, слишком холодны и поэтому у неё всё время возникает ощущение, будто кто-то душит её ледяными пальцами.