Колыбельная Кассандры
Шрифт:
— Хорошо, мнэ-э-э, спасибо за сотрудничество. Постараемся причинить как можно меньше гребаного беспокойства. Вы даже не заметите, что мы осматривали дом, — напоследок успокоила Камиллу детектив.
Не сдержав молнию подозрительного взгляда, та вышла, драматично всхлипнув напоследок и едва не сбив с ног констебля.
Глава 10
Когда Камиллу, которая с театральной украдкой утирала глаза и с довольно правдоподобной судорожностью прижимала к груди сумку, увезли к Элдену, Сент-Джонс сурово воззрилась на констебля.
Корбет Мофли стоял на кирпичной дорожке, ведущей к дому, где уже орудовал криминалист. Спец деловито расставлял картонные таблички с цифрами у кружек, на которых могли быть отпечатки, скомканных писем, которые потом ему предстояло прочесть, подозрительных или просто странных предметов, которые могли иметь отношение к преступлению.
— Ну, что там с чертовым осмотром? — Кассандра вовсе не собиралась сменять свой гнев на милость.
— Э-э-э… прочесали квадраты, отмеченные на карте. Ничего из того, что просили искать, не нашли, — потоптавшись, просипел Мофли и тут же с горячностью бросился оправдываться. Словно мальчик, который объяснял маме, каким образом разбилась банка с земляничными пенками без его прямого участия: — Простите, я не виноват! Не заметил, что вы не одна в комнате…
— Впредь будьте предельно внимательны во время исполнения своих чертовых обязанностей. Это может стоить жизни вам, — Сент-Джонс отвернулась от констебля и посмотрела на небо, — или вашему напарнику.
— Да, я все понимаю, я… — живо вообразив гибель гипотетического напарника, он тут же забыл проступок. Все с тем же виноватым выражением лица констебль продолжил: — Надо же, Камилла Логан здесь!
— Вовремя, да?
— Действительно! Как раз к похоронам Дика. Если бы мать не успела попрощаться с сыном, было бы ужасно грустно… — В поисках подтверждения своей трагической мысли он обратился к воплощению истины в последней инстанции.
— Хм-хм, — ответила истина довольно неприязненным тоном.
Что ничуть не смутило констебля. А также ни на секунду не запятнало ореол славы, светящийся вокруг головы лучшего детектива легендарного убойного отдела. Это наверняка ввиду особой везучести констебля Корбета Мофли в их глушь прибыла крутая Сент-Джонс. Он-то чувствовал, что наступил его звездный час, и именно ему (конечно же, под руководством и предводительством столичной знаменитости) суждено раскрыть страшнейшее преступление века — злодейское убийство отличного парня Дика Логана.
Работать под началом классного спеца, да еще по такому делу — редкая удача для простого деревенского парня. И хороший трамплин в будущее! На вершине этого трамплина Мофли уже мнил себя в должности шефа полиции Полпути.
Этот тихий мальчик, и не думавший страдать из-за своего маленького роста, всегда мечтал о чем-то «великом». О карьере начальника местной полиции, например. Во всем остальном он был скромным и добрым малым. Немного даже простоватым, что сам охотно признавал. Но карьера, но работа, думал он, будут у него действительно значительными.
Он жил с матерью, рано записавшейся в старушки и давно переселившейся в удобную мягкую обувь, больше похожую на домашние тапочки. Лицо у нее всю жизнь было такое, будто несчастную раз и навсегда испугали. Она каждое утро пекла своему чаду блинчики, искренне веровала в то, что грандиозные планы сыночка когда-нибудь обязательно исполнятся, хотя с некоторым опасением ждала этого часа. По вечерам вязала у окна, дожидаясь со службы Корбета, как раньше дожидалась его возвращения с уроков. Перед ужином они молились и делились нехитрыми происшествиями небогатой на события жизни. На ее скромный взгляд, у сына не было ни одного недостатка.
С тех пор как он с гордостью повесил в гостиной диплом об окончании кадетской школы, куда уезжал впервые в жизни, оставив мать на два года, миссис Мофли смирилась с тем, что выбранная дорога самая лучшая для человека с его способностями.
Корбет гордился тем, что твердо, чуть ли не наизусть знает свод правил участковых. Он был первым помощником у предыдущего начальника участка, а мама пекла всему участку кексы на Рождество. С первого момента появления Сент-Джонс Мофли понял, что час пробил и теперь он точно достигнет поистине государственного размаха в службе.
Еще он слышал, что у Кассандры была чертова уйма напарников и никто не выжил, кроме крутого детектива бессмертной Сент-Джонс, в тех передрягах, в которых им довелось побывать. «Вот счастливчики, — думал о них Корбет, — быть свидетелем раскрытия преступлений, положить жизни во имя справедливости, закона и королевы, что может быть лучше?!»
— Констебль, о чем размечтались, — резкий окрик спустил его с небес. Сент-Джонс хмуро уставилась на Корбета в ожидании ответа на простейший вопрос. Не дождавшись, она закатила глаза и обреченно приказала: — Садитесь в машину.
— Есть! Куда едем?
— В церковь. Я слышала, у вас там чудный органист. — Не оглядываясь на Мофли, застывшего с отвисшей челюстью, она вздохнула: — К Ходжесам, Мофли, к Ходжесам. Я только загляну на минуту к эксперту в дом.
— Может, лучше сначала оформить ордер? — погрустнел констебль, отлично помнивший тумаки, полученные от братьев Ходжесов во время учебы в школе. Там было принято лупить малышню из младших классов, а Корбет из-за своего роста подходил под «новобранцев» будучи даже в третьем классе, то есть проходил «обучение» по третьему кругу.
— Да вы что, совсем ополоумели?! Мы всего лишь зададим несколько вопросов, вот и все. Назовем это не допросом, а скажем, беседой, — едва ли не по слогам пояснила Сент-Джонс. Безнадежно махнув рукой, скрылась в доме. — Я хочу, чтобы вы сняли все, слышите, все отпечатки в этом доме. Особенно на втором этаже.
— Сделаю, босс, — кивнул флегматичный криминалист, он же фотограф, основательно припудренный черной пылью.
Кассандра так и не поняла, где он живет. Было сильное подозрение, что в лаборатории на втором этаже здания участка, прямо над ее кабинетом. Во всяком случае, он всегда находился «под рукой», а это удобно. Только вот имя молчуна пока все время ускользало из памяти. Оно так соответствовало его бесцветной долговязой фигуре, что вполне хватало обращения в третьем лице. Скорее всего, его так и звали — «третье лицо».