Колыхание Времен

Виктор-Яросвет

– Яросвет!.. Яросвет!.. Яросветик!..
– будто издалека раздавался чей-то голос.

Он начал вспоминать, чей это голос - такой милый и знакомый!.. Да! Да! Вспомнил!.. Повернул голову на голос, увидел Навну, тихо произнёс, словно боясь, что она вот-вот исчезнет:

– Дана!?! Навна!?!

Его осенило, и он закричал:

– Дана!.. Туя!.. Не уходи, ответь, кто она?

– Она - это я-а-а, ты сберёг Дану, сберёг Нину, сбереги Навну- у, сбереги меня-а-а!.. Люблю! Милый!..
– растворились в наступившей тишине

последние слова Даны-Туи-Навны-Нины!..

Навна всё поняла, каким-то женским чутьём, да и женским ли, ведь все они - это она, а нужно ли чутьё, чтобы узнать себя?.. Это уже не Туя, а она - Навна, произнесла последние слова. Да и не было ни какой разницы, в своём воображении или где-то ещё всё слилось в какой-то один прекрасный образ - образ девицы-женщины, удивительно прекрасный и красивый в единстве многообразия проявлений, который голосом Даны где-то глубоко в сердце, радостно говорил:

– У тебя дочь! В гиперборее!.. Её зовут Лада!..

Так вот откуда у россов появилось это прекрасное слово - Лада!

.

Глава восьмая.

Яросвет вскочил на ноги, осмотрелся, будто только что увидел окружающий мир. К нему подбежал его конь, каким-то конским чутьём почувствовав состояние своего хозяина. Через мгновение он был уже в седле, а в следующее мчался в степь, не оглядываясь. Навна вскочила на свою кобылу, помчалась следом, крикнула Всеславу:

– Ждите! Мы скоро!

В двух верстах от лагеря догнала. Яросвет лежал в траве, лицом вниз. Навна ловко спрыгнула, подошла, ласково погладила его огненную шевелюру. Он перевернулся на спину, взял её за плечи, сжал до боли, она отметила опять, что он грубее здесь чем...

– Ты везде одинакова... те же слова, те же движения,.. даже мысли те же!.. Как же я раньше не замечал этого?.. Наверное, просто не хотел!.. Хотел чувствовать себя этаким дон Жуаном, а оказалось самый страшный однолюб. Ведь ты везде - и в будущем, и в прошлом и как мне звать тебя?.. Я Яросвет везде, а ты?

– А я везде твоя Любава, ладушка твоя, твоя супруга. Я половина Яросвета, его запас, его потенциал. Когда ты буйный - я успокоение, серьёзный ты - улыбка я твоя, когда ты замерзаешь - я тепло в тебе, когда ты хочешь пить - водица я для утоленья жажды...

Яросвет вдруг застонал.

– Остановись! Прошу тебя! Ты всё мне это говорила много-много раз.

– Не помню!.. Почему? Хочу я вспомнить всё!..
– задумалась, опять к нему - Ты мне поможешь? Милый Яросветик!

Он застонал опять:

– Да помогу!.. Всё расскажу, но не сейчас. Пора в поход! Спать будем на ходу - и Яросвет уже в седле, только крикнул - Догоняй !.. Дана!.. Или нет, тьфу ты, Навна! Любавушка моя!
– и будто вспомнил что, - Ты песню сочини. Умеешь, знаю! Дружине легче в бой идти с прекрасно песней будет, краше отдыхать.

– Всеслав, где пленные?

– Там!
– махнул рукой.

–

Оставить им еды на десять дней, всем дать коней, пусть раненых берут с собой, и накажите им, чтоб не ходили больше в Славию войной, пусть с миром ходят, а кто придёт с войной - там смерть найдёт, пусть не пеняют. Девиц возьмём с собой, пускай детей рожают новых - не славов и не хазар, а россов.

– Там из хазар,.. из пленных,.. с нами просятся идти?
– промолвил Лель.

– Пускай идут, коней им дайте и мечи, укаж им место, пусть витязи их учат с нами рядом биться. Всё! По коням - к обозу. Потом на юг пойдём.

– Ты говорил, что мы пойдём в их стольный град?
– Всеслав спросил недоумённо.

– Я передумал! Зачем он нам Всеслав? Да и сколь добрых молодцев положим?!.

– Понял Яросвет, нам не хазар или кого другого надо победить, кого-то более могучих обмануть - Всеслава осенило.

– Вот-вот, мой друг - всё так! Гей витязи!.. Гуляем! Все земли эти наши будут, от края и до края, мы дома у себя, а дома все нам браты или други, а девицы нам все любавы или сёстры. Не обижайте ни кого напрасно. Кто с миром к нам - того любите шибко, девиц любите всех, чтобы детей они в любви носили - рожали нам богатырей и красных девиц, прекрасных, знамо, как цветы на небе!..

Подумал: - "Где же Навна"?
– оглянулся, но не нашёл. Колонна,.. нет, не колонна - дружина двинулась, все, наполняя голосами, шорохом и топотом копыт. И вдруг...

– Хороши наши поля-а-а-а!

Просто загляденье-е-е-е.

В них любавушка жила

В небольшом селенье-е-е-е!

Полилась песня над степью, как музыка самой природы, словно девица-краса лебедем взлетела в небеса, навстречу солнцу:

– Белолика, черноброва-а-а

С лебединой статью-у-у.

Полюбила молодца

Всей девичьей ластью-у-у-у!

– Ластью-у-у-у - откликнулась степь тысячами голосов.

– Добрый витязь - моло-оде-ец!

Рядом оказался-а-а-а

И беречь её всегда-а-а

Перед всем поклялся-а-а-а!..

– Клялся-а-а-а-а - вторило эхо голосов.

Всё замерло под солнцем, словно пело небо, поле, воздух, роща и речушка, наполняя радостью и счастьем - даже не просто счастьем - восхищеньем, всё вокруг любовью наполняя:

– С той поры пошла молва-а-а-а

О любви до гроба-а-а,

Хорошо живётся тем,

Когда любят оба-а-а-а!..

– Оба-а-а-а!..
– и тишина... и... вдруг!..

– Навна-а-а-а!

Увидел Яросвет, как Навна поднялась над головами всей дружины!.. Что это?.. На руках её несли по очереди витязи. Несли так нежно, осторожно, словно лучик солнца, цветок прекрасный, драгий и любимый. И понял Яросвет, что больше бояться за неё не надо. Любой за Навну жизнь отдаст, а надо будет - лягут все и даже Роду не позволят пальцем тронуть без позволения её. Ещё он понял, что вместе будут реже, чем хочется ему.