Колючее счастье для дракона, или Инквизиции требуется цветовод

Красовская Марианна

Ой! Вот это дает она. Как вообще это вырвалось? Судя по поднявшимся разом обеим светлым бровям, обсуждаемый ими мужчина тоже был удивлен.

Леся скорбно поджала губы. Бабушкин жест, мама Сони всегда делала так, когда в очередной раз убеждалась в ущербности и полной никчемности дочери.

И только было Соня воздуху в грудь набрала, чтобы как-то исправиться, а Эндрис тоже собрался ответить, как сани вдруг остановились.

– Приехали, – как-то скучно и буднично пробормотал этот кучер. – Розалинда, какая же ты все-таки су… кхм… скотина!

– В

каком смысле, приехали? – не поняла Соня. – Куда приехали?

– Эта ду… лошадка капризничает. Не то устала, не то обиделась на что-то. У нее бывает иногда.

– И что теперь?

– Подождем. Может, успокоится. А может, пешком обратно пойдем.

– По сугробам? – пискнула испуганно Леся. – По лесу? А волки тут водятся? – и она испуганно оглянулась на Эндриса, как на самого надежного мужчину в мире, очевидно.

– Спокойно, леди, – тот уверенно расправил плечи. – Я думаю, с любой дамой, даже с э-э-э… мохноногой и упитанной, можно договориться. Всем женщинам нужна твердая и ласковая рука, поверьте моему опыту.

Он выпрыгнул из саней, сразу же провалившись в сугроб по колено, и побрел вперед, к капризной упитанной “даме”. А Соня, с насмешкой кривя губы, обиженно думала, что лично ей “твердой и ласковой руки” хватило на всю жизнь и с избытком. Нет уж, никакого романа с блондином, даже мысли эти стоит выкинуть из головы. До этого момента она разглядывала и слушала его с любопытством, теперь уверилась, что новый ее знакомый ничем не отличается от мужского племени. Такой же, как и Борис, даже если вначале и показался ей особенным.

– Но, красотка, поехали! – он явно умел с лошадьми обходиться, похлопывал кобылку по крупу, проверил внимательно сбрую, головой покачал, что-то ослабил, другое кое-что подтянул. Морщил нос очень потешно, пару раз покачал головой, бросая недовольные взгляды на кучера.

Лошадка терпела, даже выдохнула с облегчением после всех этих манипуляций со сбруей. Но… с места не сдвинулась.

– Часто так она? Ну, “бунтует”? Лакомство есть какое?

“Ну конечно, без взятки он никак не справится”, – ехидно отметила Соня.

– Бывает, бывает. Думаю, снова вспомнила, что у нее обеденный перерыв. Она из проката у нас, а там было строго все по расписанию. Если так, то тогда только взад. А мы тут не развернемся, наверное. Придется пешком.

– Давай, Розалинда, или как там тебя, – Эндрис взял ее за уздечку и потянул по тропинке.

Лошадка уперлась, недовольно храпя и шкурой отчаянно дергая. Он потянул ее даже увереннее. Кобылка твердо решила закончить прогулку и тут же заночевать.

– Да погодите же вы! Не надо с ней так! – Соня была искренне возмущена. Нашелся тут… командир! – Ничего вы, Эндрис, не понимаете в женщинах, да-да. Отойдите-ка!

– Женщины так не считали обычно… – пробормотал еле слышно в ответ. Но Соня отлично услышала.

Решительно спрыгнув с “водительского сиденья”, девушка зашагала к лошадке, высоко, словно цапля, задирая ноги – сугробы, чтоб их! Оттеснив слегка ошарашенного блондина,

нервно поправляющего очки, Соня погладила нежно лошадку по спутанной гриве ласково, осторожно, трепетно, как настоящее чудо. И хотя она была городской жительницей, ни разу не имевшей дело с кем-то крупнее кошки, не испугалась совершенно.

– Ты ж моя хорошая, – тихо-тихо шепнула она. – Мужики тебя замучили, да? И вообще, пора уже обедать? Пойдем, Розочка, домой, в смысле, в санаторий обратно. Там на обед обычно яблоки дают, я принесу тебе. И вообще, они все козлы, а мы красотки, да? Сильные, смелые, послушные. Пошли, хорошая, не надо на дураков обижаться.

– Обратно у нас не получится. Лошадь. Все же не поезд метро, задней тяги у нее точно нет. – Эндрис подал голос.

– Ой-ой, поглядите, какие все умные! – Соня хихикнула и снова прикоснулась к гриве Розалинды. – Куда нам, бабам, до этих тонкостей! Вперед так вперед!

Лошадка задумалась, с ноги на ногу переступив, очень тяжко вздохнула, потрогала зачем-то губами Сонину шапку, вздохнула опять и… начала разворачиваться! Вместе с санями. Кучер честно держал рот закрытым и грязно почти не ругался. Блондин вовсе свалился в сугроб от неожиданности. Зато Соне было весело, и Леся голосила на весь зимний лес, как болельщица на стадионе.

Не сказать, что совсем быстро и гладко, но сани они развернули. И лошадка пошла, встряхивая покрытой снегом гривой, словно сама говорила себе: “Ну что за люди смешные!”

А Соня откровенно торжествовала и поглядывала на смущенных мужчин с явным превосходством.

Какой замечательный все же день! И ничто уже не могло его омрачить: ни затягивающие небо тучи, ни начавшаяся через час метель, ни нелюбимый гороховый суп на обед, ни даже Эндрис, прочно обосновавшийся за их любимым столиком.

5. Сквозь мороз и снег

А назавтра Леся вдруг вовремя не проснулась.

Обычно она вставала раньше матери. Соня вполне оправдывала свое имя, она очень любила поспать. Завтрак в “Сосновом” был с восьми до десяти, и Соня, с трудом продирая глаза в девять, неохотно умывалась и выползала из номера почти к концу приема пищи. Будь ее воля, она вообще бы не завтракала, тем более что в одиннадцать тут можно было выпить кофе с булочкой, но Леся всегда ее будила лучше любого будильника: уже бодрая, одетая и с начищенными зубами. Оставалось только подчиниться, мысленно проклиная всех жаворонков этого мира.

Сегодня же, тридцатого декабря (Соня привычно уже взглянула на календарь, в очередной раз удивляясь, как быстро летит время) дочь спала, хотя за окном даже уже рассвело. Умаялась вчера? Или, может, девочка пыталась ее утром растолкать, да неудачно?

Подошла к санаторной кровати, откинула одеяло, убрала непокорную челку с пылающего детского лба.

Пылающего? Да у нее же температура! Прикоснулась к раскаленной коже губами, ужасаясь тому, что внезапно так обнаружила. Да она заболела!