Колючий Путь
Шрифт:
К примеру, чернорабочие из варварских племён обожают рисовать всякую чушь где попало. Как-то раз один идиот намалевал мужской половой орган прямо поверх отпирающего символа на почти достроенном портале. В результате вместо обычного прохода из одного имперского города в другой начал формироваться переход в измерение инкубов. Ещё чуть-чуть и население целого города стало бы игрушкой и едой для адских созданий. Искать виновника было некогда. Принесли гекатомбу из всех рабочих, кого смогли поймать. Судя по тому, что портал закрылся, автор художеств скрыться
Освободили меня и от регулярных назначений в войска. Там только два состояния: или тебе скучно, или ты помираешь от скуки. И никакие пейзажи не спасают.
В походе задачи не сложнее, чем на третьем году ученичества: лишить силы вражеского шамана, найти чужие войска, ветром отбросить стрелы супостатов, на расстоянии подслушать планы противника (обычно что-то вроде «пойдём вперёд и всех убьём») затянуть раны. Хочешь поливать варваров огнём и молниями? Согласно имперскому уложению 44980 – только в случае крайней необходимости. Имперскими магами не разбрасываются. Для молний полигон есть, а в походе сиди скучай в полевом госпитале, на случай если у кого из солдат защитный амулет откажет.
В гарнизоне вообще хоть на стенку лезь: переломы, расстройства кишечника и заболевания мочеполовой системы. Иногда любовный отворот или приворот для офицерских жён. Гадания – для них же. К концу второго-третьего года командировки «гадать» уже можно с закрытыми глазами и без помощи инструментов: гарнизонные городки маленькие, все и так всё друг о друге знают, пересказывай себе сплетни аккуратненько, и всех делов. Наставник говорит, такие командировки – отличная практика самоконтроля и дисциплины, потому что не спиться от скуки в таком режиме очень трудно.
Теперь всё это позади.
Эхо слов Глашатая угасло, и среди белоснежных колонн внутреннего двора Обители стало тихо. Я молча поклонился Наставнику и Архонтам, развернулся и покинул оазис, так долго бывший моим домом. Передо мной лежал старый горный хребет, уже многие века постепенно врастающий в пустыню. Древние горы помнили зарождение Империи, времена, когда неистовые маги перекраивали лицо мира, приводя к покорности стихии и варварские племена.
Много дней я провёл в одинокой пещере. Солнце поднималось из-за красных барханов вставало и садилось в алый песок, ветер осторожно крался среди багряных скал, редкие прожилки кварца змеились по карминным стенам моего обиталища.
Строгой аскезой и чистотой намерения привлёк внимание богов. Я был рассмотрен, взвешен и оценён. То был день великой радости: я получил право пройти по храмовому Лабиринту.
Это право получает далеко не каждый. Большинство жрецов родились, умерли, снова родились и снова умерли, так и не дождавшись Глашатая. Из призванных строгий многомесячный пост выдерживают почти все, но выстоять под взглядом Высших сил могут лишь единицы. Остальные сходят с ума и кончают с собой здесь же, среди багровых скал.
Возможность стать высшим магом – и награда, и проклятие. Высшие выпадают из Великого Колеса жизни. Им открыты
По возвращении ночь в Обители я посвятил глубокой медитации. Следующим утром, затемно, когда дыхание южного ветра ещё не коснулось песка, я покинул свою келью. После краткого ритуала очищения, ученики облачили меня в рясу из дерюги, завязали глаза и накинули капюшон. Потом меня передали старшим жрецам. Они отвели меня в подвал храма, поставили на плиточную дорожку в колоннаде и отступили в сторону.
Мы больше не увидимся: чем бы ни закончилось испытание, прежний я прекратил своё существование. Всё, что у меня осталось – чётки. Пальцы привычно перекидывают бусины.
Шаг, другой, третий. Мелкие камни сменяют плитку. Колоннада кончилась. Главное держать ритм шагов, не сбиваться и не останавливаться. В Испытании важна каждая мелочь. Путь долго вёл влево и вниз. Виток за витком. Иногда снизу доносился шум воды, иногда ступни обжигал огонь. Я шёл и шёл вперёд. Осязание и слух вели меня.
Наконец дорога кончилась, и вот я стою здесь. Безгласый, глухой и слепой, неспособный ощутить даже собственные ступни. Темнота и тишина поглощают меня, но останавливаться нельзя. Остановка или заминка будут означать неминуемую смерть, может быть физическую, а может быть ментальную или духовную. Воспоминания возникают перед внутренним взором, лица друзей и родственников просят, требуют остановиться, повернуть назад, хотя бы остановиться и задуматься, куда я иду. Но мне нечем думать, как нечем идти, эти лица не властны надо мной, потому что я – это дух, чистое стремление, бестелесный и бездумный, ведомый лишь собственным стремлением.
Вдалеке мерцает огонёк. Это – моя цель, моё скрытое Я, вход в истинный Лабиринт. Волна страха поднимается из глубин сознания, поднимая со дна души мутную взвесь первобытных эмоций. Ночным волком подкрадывается паника. Что я делаю?! Назад, быстрее, надо это всё прекратить пока не поздно!
Далеко внизу протяжно кричит птица. Вторая отвечает ей сверху. Вернувшееся эхо вновь мечется от стены к стене. Я беру себя в руки, шаг за шагом восстанавливаю контроль и трансформирую страх в силу. Эхо пытается отвлечь, дезориентировать, сбить с толку. Но сбивать уже некого и не с чего. Огонёк всё ярче и ближе.
Глаза распахиваются. Здесь, посреди огромной пещеры похожей на тронный зал, на каменном возвышении ярким бело-голубым пламенем полыхают два огромных сталактита. Врата – меж ними.
Мне больше не нужно тело. Я шагаю вперёд. За спиной шорох – ряса оседает на пол.
Сознание тоже не нужно. Оно гаснет как лампада, в которой кончилось масло.
Больше нет никакого Я.
Есть чёрная точка в бесконечной белизне.
Лабиринт. Он прост и ясен, он сияет и радуется, зовёт нетерпеливо.