Колючий Путь
Шрифт:
Со своей девушкой Дикобраз познакомился в институте. Учился он плохо, пропускал лекции и часто ходил за допусками к зачётам и экзаменам. В деканате он подрабатывала Вера, студентка вечернего отделения. Особенной красотой она не отличалась, зато любила футбола и компьютерные игры. Дикобраз решил, что влюбился и начал осыпать Веру розами и конфетами. Три года они так и «встречались». Ходили вместе в кино или в бар по выходным, перекидывались смсками по будням. И всё. Вера всем знакомым твердила, что они не пара. Дикобразу было больно, он отчаянно цеплялся за образ, который сам себе когда-то нарисовал; отлично понимал это, но продолжал отчаянно карабкаться по осыпающимся стенам.
Дважды он уходил
Вера ко всем этим экзерсисам относилась спокойно: есть Дикобраз рядом – хорошо, нет – ну и хрен с ним.
Муравьиная воронка в снах становилась всё глубже, а её стены всё отвеснее.
Подъехавший поезд отворил двери. Привычный филиал адского цирка повалил наружу. Под мрачными тёмно-красными сводами фантасмагория казалась особенно полной. Подвыпившие потёртые мужики. Облитые двумя вёдрами одеколона женщины. Галдящие дети с шариками на пластмассовых ножках и огромными комьями сладкой ваты в руках. Красный как рак велосипедист плотно прижимал к себе железного коня, стараясь не потерять его в беспощадном людовороте, втягивающем граждан от дальних дверей и выплёвывающим их с ускорением на платформу.
Дикобраз подождал, пока вся эта катавасия не выплеснется на перрон, увернулся от бабки, катившей скрипучую тележку с огромной клеёнчатой сумкой, и вошёл в вагон.
Пятачок перед межвагонными дверями был пуст. Всё угловое сиденье занимала грязная куча тряпья, воняющая как привокзальный сортир, в котором несколько дней подряд шла большая пьянка. Если приглядеться, в куче можно было разглядеть некое подобие человеческих черт. Вон там грязная вязаная шапка, а вон то огромный лишай на полщеки. В сторону дверей из кучи торчали заскорузлые, в тёмных пятнах, сальные штаны невнятного цвета. Продолжались они опорками из тряпья и полиэтилена.
Из-под кучи натекла большая тёмная лужа. В луже валялась банка из-под селёдки и окурок. Рядом весело перезвякивались недопитая бутылка газировки и аптечного вида пузырёк с красными ягодами на этикетке.
Народ брезгливо морщил носы и старался протиснуться в другой конец вагона. Кое-кто демонстративно прижимал платки к лицу. От застоявшейся вони резало глаза.
Дикобраз сел напротив кучи. Нет худа без добра. В кои-то веки можно почувствовать себя королём метро, вольготно развалившись на персональной лавке. Такой кайф можно словить только в ночных поездах, да и то не на всех ветках. А тут такой подарок! Куда-то проталкиваться смысла нет: даже если пробьёшься, вонь достанет и там, а любой заразе, умеющей распространяться воздушно-капельным путём не проблема пролететь лишние пару метров. Так что будем наслаждаться. Запах не ахти, но нюхали и похуже. Дикобраз засунул руки поглубже в карманы, спрятал нос в воротник, облокотился о поручень (на который не облокачивалась ничья жопа, спасибо куче за нашу счастливую поездку) и сделал музыку погромче. Рекламки на противоположной стене обещали баснословно дешёвые кредиты, манили непристойно низкими ценами на недвижимость, сообщали о местонахождении ближайших салонов элитных иномарок. Куча пошевелилась, из её недр на пол мягко плюхнулся целлофановый пакет с чем-то вязким и мягким.
Похоже, вонь добралась и до проводки. В вагоне царила полутьма, лампа над головой Дикобраза часто моргала, жалуясь морзянкой на свою тяжёлую судьбу. Раз темнота – друг молодёжи, значит полутьма – подруга всех людей около тридцати. Полумолодёжи с псевдожизнью, недомозгом, как-бы-целями.
Куча на противоположном сидении время от времени меняла конфигурацию, выдавая в окружающее пространство новую порцию неповторимого амбре. Морзянка становилась то ярче, то тусклее.
Дикобраз застегнул молнии на рукавах косухи. За окном стены тоннеля, тёмные, все в проводах, иногда прерывались провалами технических лазов. Что там, в этих норах? Гигантские крысы,
С детства его любимыми головоломками были те, где надо было на картинке найти выход из лабиринта. Если потеряешься, всегда можно вернуться назад, и карандаш скользит по нарисованным коридорам как по кафелю…
Вторая глава
…Совсем другое дело, когда твои босые ноги вместо приятной гладкости плитки вдруг начинают ощущать острые камни. Один из них, самый мелкий и противный, немедленно впивается между пальцев правой ноги.
Шаг, другой, третий. Не останавливаться. Держать ритм. На ходу вытряхнуть камешек прямо на ходу, пусть скачет. Эхо шагов прыгает и кувыркается словно щенок, возвращается и снова убегает вперёд. Слух, ритм и воля ведут вперёд сквозь темноту. К высшему предназначению.
Свет и любое магическое зрение здесь – это соблазн, воспользуйся ими и пропадёшьв бесконечном зеркальном лабиринте. Претендент должен уметь различать дорогу глазами души. Тому, кто не в состоянии следовать за своим духом, здесь не место.
Всю свою жизнь я готовился к этому походу, ждал и надеялся, что однажды мне выпадет шанс пройти этот путь. И вот я здесь. Готов ко всему, ни одно чудовище, известное или неизвестное не сможет остановить меня, ни одному, даже самому хитрому, духу не удастся заморочить меня, ни один демон девяти миров, не сможет соблазнить и сбить с пути. Я иду.
Коридор плавно поворачивает влево и вниз. Вокруг тишина. Эхо вязнет в неподвижном воздухе как муха в меду. Слух больше не помощник.
Под босыми ступнями оказывается то неровный каменный пол, то гладкий мрамор, то обычная трава. Постепенно даже эти последние ощущения пропадают. Я таю, растворяюсь в тишине и темноте. Демоны и духи – ерунда, умение остаться собой, пройти по краю, вот что требуется от настоящего мага.
Я не знаю, сколько я иду, и туда ли иду, иду ли вообще…
Полгода назад однообразное бытие нашей уединённой общины было нарушено самым неожиданным образом. Однажды утром с телепортационного круга, со времени последнего использования успевшего почти полностью скрыться под песком, в оазис шагнул Глашатай Внутреннего круга. Сбросив на руки младшим ученикам роскошную шубу, он недовольно прищурился на всходящее светило и приказал собрать всех. Уже через несколько минут братия молча кивала бритыми головами в такт архаичному, тяжеловесному гекзаметру особого указа.
Славу, Богиня, воспой Императору Вечных!
Слышат Его пусть и травы и долы…
Длинный белоснежный свиток разматывался под чеканную речь Глашатая. Оба Архонта, старших в общине, многозначительно поглядывали в мою сторону.
Хвостики массивных сургучных печатей мели песок, когда суть Указа только-только начала доходить до меня. Даже декламируя давно заготовленный стихотворный ответ о готовности принять волю Высших, я не до конца верил своему счастью. Получилось!
Указ освобождал меня от всех званий и позволял отправиться в добровольное отшельничество.
Никаких больше инспекций порталов и храмов. Я не большой любитель путешествовать, но этих поездок мне будет не хватать. Во-первых, многие отдалённые уголки Империи очень живописны, а во-вторых, никогда не знаешь, что обнаружится на месте.
Каждый раз что-то новое. Заумные схемы казнокрадства начальников и неимоверная изворотливость рядовых работников в вопросах употребления спиртного на рабочем месте это только полбеды. А вот когда полуграмотные местные начинают магическую работу, начинается настоящий караул. Казалось бы, ну что сложного в том, чтобы через трафарет нанести элементарные символы на заранее помеченные места? Любой же идиот справится! Не любой. И не справится. Трафареты обязательно перепутают, а метки пропустят, и это в лучшем случае.