Колючка
Шрифт:
– Мой подарок тебе на помолвку. – В голосе скрипит железо.
Конь возвышается надо мной, играет мышцами, косит глазом и натягивает повод в руках слуги.
Подарок? Я пробегаю взглядом по отряду, выискивая среди лошадей Желудя. Его ведь снарядили в дорогу? Но моего коня нигде не видно.
Брат больно стискивает мне локоть.
– Благородное создание, – поспешно говорю я. – И чудесный дар. Спасибо.
Мы идем дальше, брат бубнит что-то о прекрасной выучке коня. Я не слушаю, все высматривая Желудя. Редна стоит в дверях конюшни, и лицо ее мрачнее тучи. Прости, шепчет одними губами.
Я киваю Редне, понимая, что ей приказали не выводить его. Все, что она могла сделать, – это показать мне Желудя, убедить меня, что с ним все в порядке, хоть мне и приходится его покинуть. Если бы только возможно было узнать обо всем пораньше или прямо сейчас устроить сцену перед толпой придворных и стражей! Но я не хочу, чтобы о таком услышали в Менайе, и брат это понимает. Лучше принять подарок и сделать вид, что мне совершенно все равно, чтобы не тешить его моим огорчением.
Брат подсаживает меня в карету и отходит. Его скрытая за улыбками злоба сковывает движения и мысли даже сейчас, когда он уже ничего не может мне сделать. Я с облегчением опускаюсь на сиденье и вижу, что Валка уже устроилась напротив, отвернувшись к окну. Приветствие застывает у меня на губах, едва я замечаю ее напряженную позу и стиснутые руки. Рядом с ней горничная, для помощи нам обеим в дороге. Я ее не знаю, но по равнодушному кивку и по тому, как она устроилась на скамье рядом с моей компаньонкой, сразу понимаю, что прислуживать она обязана и мне тоже, но служит именно Валке.
Карета трогается с места рывком. Командир Саркор и менайские квадры возглавляют отряд, а позади едут лейтенант Балин и наши гвардейцы. Мать поднимает руку в показном прощальном жесте. Мы выезжаем со двора, карета дребезжит по камням, и вот так запросто привычная жизнь навсегда остается позади.
Я откидываюсь на сиденье и исподтишка рассматриваю Валку. Нам никогда не подружиться, но, может, получится вежливо общаться? Стоит хотя бы попробовать:
– Как поживаете?
Она не отвечает, даже не подает вида, что услышала мои слова. Я вздыхаю и смотрю в окна на плывущие мимо деревья. И думаю о том, чего мне будет не хватать в новом доме. Больше всего я буду скучать по Джилне. По Стряпухе, Редне и остальным слугам, по их улыбкам и маленьким знакам заботы. Буду скучать по Желудю, по нашим прогулкам в лесах и маленькой лощине, в которой меня навещал Ветер.
Ветер. Я сжимаю губы. Мы не говорили со дня накануне помолвки. Позавчера я попробовала, но он не ответил. Что ж, его молчание – тоже своего рода прощание, знак того, что еще один друг навсегда потерян. И все же я надеялась услышать что-нибудь напоследок. Но он оставил меня первым.
Большая часть утра проходит в молчании, под однообразный скрип колес по тракту и перестук подкованных копыт. К полудню среди берез и вязов за окном начинают мелькать елочки и осины. Иногда сквозь редеющий лес проглядывают пышные луга с маленькими стадами коз, которых пасут глазеющие на наш отряд деревенские ребятишки.
В обед мы останавливаемся на поляне неподалеку от дороги. Бурливый ручеек отделяет наш отряд от лесной чащобы. Солдаты расстилают на траве ковер для нас с Валкой и приносят тарелки с едой. Я гляжу на них без предвкушения, хотя Стряпуха и правда напекла для меня целую гору мясных пирожков. Вот бы оказаться сейчас в своем любимом уголке кухни, поболтать и посмеяться со служанками, а не сидеть здесь, окруженной людьми и все же совершенно одинокой.
– Пойдемте за водой вместе. – Валка возникает рядом с кубком в руках.
– О…
Меня так удивляет приглашение, что я могу лишь принять у нее кубок. Мы вместе идем к ручью. Она больше не заговаривает, так что я тоже молчу, не понимая, были ее слова знаком мира или просто минутной прихотью. По крайней мере, ручеек тут слишком мелкий, чтобы меня в нем утопить.
Я наполняю кубок и пью сладковатую лесную воду. Позади нас слышен говор менайских солдат, вплетающийся в песенку воды. Валка стоит ниже по течению со своим кубком в руке. Смотрит на меня со странной смесью злобы и непонимания. Я замираю в растерянности. Она гадливо фыркает, поворачивается на каблуках и вышагивает обратно к ковру, так и не попробовав воду.
Ночуем мы в маленьком трактире на перекрестье дорог. Я радуюсь, что мне дают крошечную комнатку отдельно от Валки, но спокойно заснуть не могу. Лежу без движения и вспоминаю колдуна, что посетил меня дома. С той ночи я его ни разу не видела, благодаря чему убедилась, что прибыл он не с менайским отрядом. Но ведь он признал, что служит королю. Так зачем скрыл имя, если все равно ожидал встречи со мной в Тариноне? И состоится ли теперь вообще эта встреча или он до сих пор во власти Дамы? И что, если Дама решит исполнить свои угрозы до того, как я доберусь до Менайи и обрету хоть какую-то защиту?
Я не помню, как проваливаюсь в сон, а когда просыпаюсь, ставни в комнате широко распахнуты. Жемчужно-белая в темноте сова восседает на окне и изучает меня огромными глазищами. Я сажусь и смотрю в ответ. Сова слетает в комнату, раскинув крылья. Я вцепляюсь в одеяло, глядя, как птица меняется – крылья вырастают в руки, а большие сверкающие глаза подергиваются туманом и обращаются знакомым нечеловеческим взором на прекрасном хищном лице.
– Принцесса, – произносит Дама. Она стоит у окна, белое платье освещает комнатку мягким сиянием.
Я киваю, в один жест вложив и приветствие, и принятие. Годы рядом с братом выучили меня понимать, когда я в ловушке. Поэтому я смирно сижу на кровати, во рту сухо, простыни скомканы в кулаках. Придется справляться самой, квадра воинов за дверью сейчас так же далеко, как если бы была где-нибудь на равнинах Менайи. В прошлый раз – по их ли вине или по воле Дамы – они явились, только когда опасность уже миновала. Не успеют и теперь.
– У тебя было время подумать о своем положении. – Ее голос мягок, словно поступь кружащего хищника. – Это последняя возможность решить. Ты дашь мне то, чего я требую?
Я вздыхаю, собираясь с мыслями.
– Но… но что же?
– Принца.
– Кестрина?
Она кивает, в ее глазах непроницаемая чернота.
– Подумай хорошенько, принцесса, стоит ли становиться моим врагом.
Ясно, что это даже не вопрос. Меня трясет от одного только ее вида. Но, чего бы Дама ни хотела от принца, будь это чем-то хорошим, она не явилась бы ко мне. И у меня пока нет власти над ним, которую можно было бы забрать сейчас, – значит, она хочет, чтобы я пообещала предать человека, чей отец поклялся защищать меня. Мне требуется вся смелость, чтобы покачать головой: