Колючки в брачной постели
Шрифт:
– Ты знаешь, что это за бумаги? – прошептала Юлия Аюповна на ухо сестре.
– Важные?
– Важные! Скажешь тоже! Да за эти самые бумаги Сашка, быть может, жизнь свою отдал! Эти бумаги искали у нас после его смерти. Искали, да ничего не нашли. Саша хорошо спрятал их. Только спустя годы мы их обнаружили! Случайно!
– А что за бумаги? По службе?
– По службе, по ней самой, – закивала Юлия Аюповна. – Ты знаешь, что Сашка в последние годы занимался почти исключительно ревизионной деятельностью? Да? Знаешь?
– Знаю, конечно. Ты
Но Юлия Аюповна как-то сбилась с мысли. Плавный поток ее фраз внезапно прервался, и она начала мяться:
– Сашка перед своим концом ездил с очередной комиссией… Он был в Гаджиеве… Сердце как чувствовало, не к добру эта поездка. А потом Саша говорил мне, что эти бумаги могут кое-кого запросто скинуть со своего места.
Но внезапно сестра словно очнулась, замолчала, а потом и вовсе перескочила на другую тему, с деланым весельем и беззаботностью воскликнув:
– А помнишь, я тебе рассказывала про Ураганова, с которым Сашка познакомился в поезде? Это как раз и было во время той самой последней поездки в Гаджиево!
– И что? – нетерпеливо спросила Людмила Аюповна. – Это его бумаги?
– Чьи?
– Ураганова! Его? Да?
– Нет, при чем тут Ураганов! Это Сашины служебные бумаги.
– Так надо их отдать.
– Отдать? Куда?
– Не знаю.
– А раз не знаешь, так и нечего лезть со своими советами! – воскликнула сестра очень недовольно. – Раз Саша оставил эти бумаги дома, значит, у него были на то причины. Я ведь тебе не рассказывала, но из Гаджиева он вернулся сам не свой.
– Значит, эти документы оттуда… Из Гаджиева?
– Оттуда, оттуда, – подтвердила Юлия Аюповна, хотя ее сестра видела, что ей не очень хочется говорить на эту тему. – И есть в них что-то очень важное. Саша сказал, тот человек за эти бумаги отдаст все, что у него есть! Все! А есть у него много, уж ты в этом можешь мне поверить!
Людмила Аюповна действительно поверила сестре. В том, что касалось денег, у сестры был нюх. У Юлии Аюповны, независимо от жизненных обстоятельств, в кошельке всегда хрустели красивые новенькие бумажки. В то время как у самой Людмилы Аюповны там нередко перекатывались лишь одинокие медные монетки.
– А кто этот человек? – спросила она у сестры, почему-то вполголоса и затаив дыхание. – Ты знаешь его имя?
Людмила Аюповна не сводила с нее глаз, она чуяла, что происходит что-то важное, но Юля покачала головой:
– Я не знаю его имени! Представляешь, когда Саша рассказывал мне про эти бумаги, он отказался мне назвать самое главное – имя того, с кого мог получить огромные деньги!
И судя по тому возмущению, какое прозвучало в голосе сестры, Людмила Аюповна поверила ей. Юля до сих пор не могла простить своему мужу того, что напоследок он посмел ее ослушаться, чего-то не так сказать, что-то утаить от нее. Такого прежде в их совместной жизни никогда не случалось.
Людмила Аюповна лучше многих других знала, что муж сестры полностью под каблуком у своей пухленькой и властной женушки. И если он ничего ей не сказал, как она ни настаивала, значит, содержащаяся в бумагах информация была сверхважной. Настолько важной, что оказалась даже более значимой, чем мир и согласие в семье офицера.
– В тот вечер, когда Александр вернулся из Гаджиева, я его прямо не узнала. На нем лица не было. Он отказался от ужина. Отказался разговаривать со мной. Заперся у себя в кабинете и что-то писал там до поздней ночи.
Спать Александр в супружескую постель так и не пришел. Остался на жесткой кушетке в своем кабинете. И обиженная Юлия Аюповна твердо вознамерилась показать мужу, где раки зимуют, когда он на следующий день вернется со службы. Но Александр не пришел. Выстрелом из своего именного пистолета он убил себя. При этом не оставил ни единого клочка бумаги, никакой записки, в которой бы объяснил, почему так поступил.
– Но я не понимаю, – возразила Кира. – Александр ведь написал целое письмо своему другу – Христофору Бонифатьевичу.
– Ах, отставному адмиралу, – улыбнулась тетя Люда. – Да, у них с Сашей были особые отношения. Они вместе выросли, вместе учились. Но Христофор пошел в отличие от Саши много дальше по службе. Однако он всегда помогал Саше. А вы знали, что после его смерти именно Христофор Бонифатьевич взял заботу о Юле и Верочке? Он им очень много помогал. И деньгами, и так. Именно по его протекции Веру приняли в институт, а потом она устроилась на хорошее место.
– Вера работала?
– Немного поработала и отказалась.
– Почему?
– Лень, я думаю, – вздохнула тетя Люда. – Но официальная версия была в том, что Вера собралась замуж за Славу. Зачем работать замужней женщине? Ее место дома, возле домашнего очага и детей.
Вот только детей у Веры не было. А с домашним очагом отлично управлялась ее мама. Получалось, что Вера была просто ленива. Никаких других оправданий, почему бы молодой женщине не поработать немного, подруги не находили.
Дальнейший рассказ Людмилы Аюповны заключался в следующем. Ее сестра очень возбудилась, когда получила в свои руки бумаги мужа. Она не стала показывать их сестре. Однако на следующий день Юлия Аюповна сама позвонила Люде и сказала:
– Послушай, нам с тобой позарез нужно поговорить с Урагановым.
– Нам?
– Да, именно нам, – торжественно произнесла Юлия Аюповна. – Потому что если дело обстоит именно так, как я думаю, то мы с тобой получим очень солидный куш. Не надоело тебе ютиться в одной квартире с детьми, внуками и двумя невестками? Они тебя еще живьем не сожрали? Косточки твои не обглодали?
Людмила Аюповна только тяжело вздохнула в ответ. Вопрос сестры попал точно в самое ее больное место. Людмила Аюповна любила своих мальчиков и обожала внуков. Она и с невестками пыталась ладить, но у нее это плохо получалось. Невестки питали к ней враждебные чувства, подозревая тетю Люду в желании руководить их мужьями.