Команда осталась на судне
Шрифт:
– Попробуйте, - насмешливо покосился в его сторону Николай Федорович.
– Рискните.
– Послушайте!..
– Самохин круто обернулся к нему и, задыхаясь от гнева, почти шепнул: - Уйдите отсюда.
Николай Федорович гневно выпрямился, хотел что-то сказать в ответ, но, взглянув в перекошенное лицо Самохина, осекся. Ища поддержки, он посмотрел на Фетисову, но та явно избегала смотреть в сторону недавнего единомышленника.
– Плот врезался в центр завала, - развивал свою мысль Фарахов. Перемычка за ним осталась небольшая. Если с плота
– А это запросто, - прогудел рядом сиплый голос.
Самохин обернулся и увидел бородача - Андрея Егоровича.
И в то же мгновение над склоном горы взвилась ракета. Вторая ракета, третья.
– Живы!
– крикнул Самохин.
– Все живы!
– И, покрывая растущий на берегу радостный шум, обратился к Фетисовой: - Раиса, пошли кого-нибудь навстречу группе Крестовникова, пусть доставят сюда Шихова с рацией.
– Сделаю.
Багровая в отблесках факелов фигура Фетисовой, быстро удаляясь, таяла в сумраке.
– Не успеют, - тихо сказал Фарахов.
– Пока люди в темноте поднимутся в гору да вернутся, вода зальет шахту. Надо взрывать завал. Надо.
Самохин смотрел на залитый серебристым светом луны хребет. Фарахов был прав, и все же...
– Нельзя упускать и этой возможности, - сказал он.
– Ничего нельзя упускать...
За спиной Самохина снова раздался знакомый сиплый бас:
– Покуда вы тут думали-гадали, ребята мои взялись сколотить плоточек махонький. В два бревна.
– Так, так!
– с откровенным интересом поощрил его Самохин.
– Плоточек!
– Подъеду я на нем туда.
– Андрей Егорович показал рукой на мерцающие на черной воде в глубине завала огоньки.
– Заложу взрывчатку. Дай только поболе. Чтобы ахнуло!
– А ты сам?
– Самохин посерьезнел.
– Против такого ветра на легком плотике не выгрести.
– Справлюсь!
– беспечно отмахнулся бородач.
– У нас, на Ужме, каждую весну ледовые заторы. Так мы сами такое хозяйство... Без вертолетов! Заложим взрывчатку да как ахнем!
– Для наглядности он даже руками показал, как взлетает в небо ледовый затор.
– Чисто работаем!
Самохин не ответил. Он не мог разрешить смельчаку пойти почти на верную гибель. В то же время трудно было отказаться от единственной возможности разбить завал.
Неловкое молчание нарушил Фарахов.
– Дайте Андрей Егорычу взрывчатку, - сказал он.- А я дам тонкий кабель в хлорвиниловой изоляции. Дотянет он кабель до завала, заложит взрывчатку. А мы поставим на берегу аккумулятор. Тогда пускай он хоть час добирается до берега.
– Прекрасно!
– оживился Самохин.
– Посылайте за кабелем. А ты, - он обернулся к невозмутимо ожидающему бородачу, - укрепи свой плотик. Сделай его на три бревна.
– Неожиданно Самохин взял его за плечи: - Ну! Не знаю, что и сказать. Озолотить тебя мало.
– Нет!
– мотнул ушами шапки Андрей Егорыч.
– За такое дело золото не берут. А вот...
– он лукаво оглянулся на стоящих за ним плотников, спиртишку бы выписать. Попировать
За Шиховым пошли два танкиста. Третий остался у машины.
Слушая подошедшую Фетисову, Самохин внимательно следил за последними приготовлениями на берегу.
Резкие порывы ветра рябили серую воду, трепали пламя ненужных больше факелов. Продрогшие люди запахивали стеганки и куртки поплотнее, но не уходили.
Андрей Егорыч прыгнул на качнувшийся плотик. В уверенных движениях бригадира виден был опытный сплавщик леса.
– Бревнышки!
– Он постучал багром по плотику и вслушался в чистый звонкий звук.
– Не бревна - сухари! Маслом помажь, и есть можно.
С берега ему подали катушку тонкого провода и длинный шест с привязанным к его концу пакетом. От катушки тянулся к шесту конец провода.
Фарахов проверил аккумулятор и махнул рукой:
– Трогай!
Сильный толчок багром. Плотик скользнул от берега. Подгоняемый ветром, он быстро двигался к завалу. За ним по серой плотной воде временами появлялась паутинно тонкая полоска - след провода.
Большой обгоревший плот образовал в центре снежного завала глубокий выем и застрял в нем. Туда и направил Андрей Егорыч свой плотик. Вот он прижался к черным, обгоревшим бревнам. Андрей Егорыч нахлобучил шапку поглубже, поднял шест, упруго пружинящий под тяжестью привязанной к его концу взрывчатки, и перешел на плот. Осторожно, пробуя ногой скользкие бревна, сделал несколько шагов. Дальше плот покрывал осыпавшийся с завала снег. Мрачно чернели в нем обуглившиеся бочки.
Андрей Егорыч пробирался к завалу, разрывая ногами грязный сырой снег, иногда проваливаясь в него выше колен. Остановился. Прочно уперся ногой в бочку, с размаху всадил шест в снежную перемычку и навалился на него всем телом. Медленно вращая шест, Андрей Егорыч загонял взрывчатку в завал все глубже. Покончив с этим, он выпрямился и что-то крикнул в сторону берега. Ветер отнес его слова.
По-прежнему осторожно прошел он по черным скользким бревнам. Легко перепрыгнул на шаткий плотик. Поднял багор.
Светало. Теперь Андрей Егорыч, напрягая все силы, отталкиваясь багром, уходил от большого плота. Встречный ветер норовил развернуть верткий плотик боком и прижать к завалу. Приходилось непрерывно работать багром, не только подталкивая плотик, но и подправляя его вихляющее движение.
– Подходи к любому месту!
– не выдержал кто-то на берегу.
– Давай на прямую! Бережком проскочишь.
Андрей Егорыч словно не слышал товарищей. Упорно гнал он непослушный плотик к месту, где его ждали товарищи.
Плотники сбежали в воду, подхватили плотик баграми.
Андрей Егорыч легко перепрыгнул с него на прибрежный камень и, оглаживая растрепанную бороду, подошел к Самохину.
– Загнал взрывчатку в снег!
– с трудом сдерживая дыхание, сказал он. Метра на полтора засадил. В самую середку завала.
– Ну и как она?
– Самохин не мог справиться с неуместной улыбкой. Ахнет?