Командир гвардейского корпуса «илов»
Шрифт:
Была ночь 16 апреля 1945 года. Через несколько часов должно начаться последнее в этой войне наступление — берлинское. В ходе ночного боя разведка установила, что противник прочно занимает обороняемые позиции, которые протянулись на несколько сот километров по левому берегу Нейсе. Василий Георгиевич знал из донесений своих штурмовиков-разведчиков, что за первой, главной полосой обороны шла вторая, а на западном берегу реки Шпрее — третья (тыловая), оборонительная полоса.
Спать было некогда, и генерал Рязанов «сел» на телефон:
Над рекой занимался рассвет. Рязанов отдал приказ поднять корпус в воздух и ждал появления первых групп. Послышался характерный рокот «илов». Василий Георгиевич по номерам на фюзеляжах узнал ведущих — командира 144-го полка Героя Советского Союза гвардии майора Михаила Степанова и комэска 140-го полка гвардии капитана Николая Яковлева. В 6 часов 50 минут краснозвездные «ильюшины» появились над передним краем. Сделав несколько заходов, штурмовики выпустили шлейфы дыма, и река Нейсе окуталась бело-желтой завесой. Истребители прочесывали небо, не допуская немецкие самолеты к штурмовикам.
...Шестерка штурмовиков 140-го авиаполка снизилась до 5-10 метров. Один за другим они вылили содержимое своих бачков. Замыкающим шел Алексей Смирнов, который совсем недавно, пройдя сквозь муки фашистского плена, вернулся в строй. Перед кабиной его «ила» и сбоку стояла сплошная стена дыма, и вдруг Смирнов увидел в этой стене своеобразное «окно». «У какого-то самолета прибор сработал с опозданием», — подумал Алексей и, не колеблясь, направил свой «ил» к бреши, образовавшейся в дымовой завесе.
— Порядок! — крикнул воздушный стрелок.
Наблюдая за работой штурмовиков, Василий Георгиевич увидел, как за отставшим истребителем прикрытия
переданную с борта штурмовика-разведчика: «На восточной опушке леса шесть немецких танков. Вдоль реки — траншеи, не занятые противником. На трех дорогах 80 автомашин, более 300 повозок. Противник отходит».
Рязанов позвонил Баранчуку:
— Необходимо обеспечить штурмовикам истребительное прикрытие.
Но «яки» не могли взлететь с расползающегося грунта. Примчавшийся главный инженер корпуса стоял на летном поле посредине огромной лужи и советовался со специалистами. Нужно было срочно выходить из положения: танки уже двинулись вперед, и Рязанов нервничал. Находясь на КП, он то и дело запрашивал, вылетела ли очередная группа штурмовиков.
Техники и мотористы, обшарив склады, выволокли большие фанерные листы. Сколотили щитки, которые во время пробега закрывали радиаторы истребителей. Как только самолет взлетал, щитки падали на землю...
При поддержке штурмовиков и под прикрытием массированного артиллерийского огня
...Василий Георгиевич склонился над картой. «Тылы... тылы могут зарезать», — подумал он, вглядываясь в зеленые пятна лесов, в черные кружочки населенных пунктов, в красные нити дорог. Район предстоящих действий он знал наизусть. Данные воздушных разведчиков уже были нанесены на карты артиллеристов, танкистов и пехотинцев.
Генерал оторвался от карты и приказал дежурному вызвать командира 8-й авиадивизии полковника В. П. Шундрикова.
— Через день-два тройной оборонительный рубеж противника будет прорван. Я ставлю вам задачу перебазировать дивизию вот сюда. — Он обвел красным карандашом черный кружочек, около которого стояла надпись: Ной-Вельцев.
Вечером Шундриков доложил Рязанову о том, что аэродром Ной-Вельцев еще пока занят войсками противника.
— Необходимо выбить немцев и сесть на аэродром, — повторил Василий Георгиевич свой приказ.
И вот группа «илов», ведомая Шундриковым, подошла к аэродрому. Ее встретил сильный огонь зениток. Один из снарядов угодил в самолет ведущего. Комдив выбросился с парашютом из горящего «ила». При спуске его ранило. Приземлился он на нейтральной полосе. Первыми к нему подползли наши пехотинцы. Притащили раненого полковника в траншею. Хотели переправить в санбат, но он отказался.
— Позовите вашего командира, — попросил Шундриков.
— Я вас слушаю, — подошел к нему майор-пехотинец. Шундриков рассказал о категорическом приказе командира корпуса.
— Хорошо, — сказал пехотинец и отдал приказ готовиться к атаке.
...Короткая схватка, и фашисты, не выдержав натиска советских воинов, поспешно оставили аэродром.
Раненый Шундриков связался с Рязановым, доложил о выполнении приказа.
— Молодец, Владимир Павлович. А сейчас отправляйся в госпиталь.
Через час три полка штурмовиков и полк истребителей совершили посадку на аэродроме Ной-Вельцев, где была бетонированная взлетно-посадочная полоса. Благодаря этому штурмовики смогли вновь помочь танкистам Рыбалко и Лелюшенко.
Сейчас, в дни последнего штурма, когда фашисты дрались с отчаянием безысходности, Рязанов старался как можно чаще встречаться с летчиками-штурмовиками. Он хорошо понимал, что в настоящий момент многое зависит от моральной поддержки, от умелой работы с людьми.
...Василий Георгиевич прилетел в 144-й гвардейский штурмовой авиаполк, разместившийся в 160 километрах от Берлина.
— Майор Степанов с минуты на минуту должен прибыть, — доложил генералу начальник штаба подполковник Е. С. Иванов.