Командир Красной Армии: Командир Красной Армии. Офицер Красной Армии
Шрифт:
– От сорока до пятидесяти. Хм. Если засядут в дотах и бункерах, то замучаешься выковыривать.
– Есть идеи?
– Если они пропускают вырывающиеся из колечка части, то под их видом подъезжаем – и в рукопашную, другого плана нет. Вряд ли они этого ждут.
Адель захохотал.
– Ты чего? – удивился я.
– Именно так они и захватили мост. Просто подъехали и атаковали.
– Да? – я задумался. – Если они так сделали, то охрана не могла сдаться без боя. Думаю, их осталось человек тридцать, а то и меньше.
– А они нас не заподозрят? Все-таки трофеев полно.
– Не-е, когда заподозрят, поздно будут. Ты лучше собери всех командиров, буду ставить задачу.
– Ага.
– Кстати, а что там с девушками?
– Офицер сказал, что им машина повстречалась с ними, да вот решили бордель сделать. Три девушки успели покончить с собой.
– М-да, жуть.
– Это точно.
– Ты все зафиксировал?
– А то! Кстати, в колонне еще два целых фотоаппарата нашли и чемоданчик с аппаратурой для проявки и печати фотографий. Один аппарат и чемоданчик я себе забрал. Они мне пригодятся. Я уже начал делать снимки колонны и погибших девушек для подтверждения.
– Гольдберга возьми, он работал в фотоателье до войны, – подсказал я.
– Да? Сейчас к нему схожу.
Проводив Аделя взглядом, я снова задумался, разглядывая машины. Блин, куда сажать людей?!
Практически в это же время донесся крик наблюдателя:
– Пыль с запада!
Наблюдатели уже четырежды сообщали об опасности, но это были немецкие самолеты. Трижды они проходили на большой высоте, и лишь однажды нами заинтересовался одинокий «мессер», крутившийся вокруг дымившей колонны, пока не снизился и не получил в бок от замаскированной зенитки Индуашвили. Остальные у нас стрелять не могли. Если только «эрликон», но расчет лишь начал с ним осваиваться, так что в прикрытии у нас были только «максимы». Да ладно. «Мессер» получил очередь в бок да, задымив, ушел на бреющем. Может, и упал где, кто его знает? Однако в этот раз наблюдатели сообщили о пыли, значит, кто-то движется по дороге со стороны границы.
Скомандовав занять круговую оборону, я побежал к наблюдателю, слыша за спиной топот Аделя.
Подняв свой бинокль, присмотрелся к точкам и столбам пыли за ними.
– Наши, – известил я всех присутствующих.
– Да, впереди наш патрульный мотоцикл, что мы отправляли осмотреться, за ним автобус. Дальше пыль сплошная, не видно ни черта, – пробормотал, подведя резкость у своего бинокля, Адель. Благодаря колонне, теперь у всех командиров они были. У домовитого Непейбороды даже три.
– Похоже, встретили кого-то и ведут к нам. Но все равно пусть бойцы занимают позиции, мало ли что?
Обернувшись, я посмотрел на сразу опустевшую низину. До этого тут носилось два десятка бойцов, что-то перетаскивая или помогая разгружать, теперь же пустота. Да тела убитых немцев, разбросанные по обочине. Их не стали хоронить, просто оттащили в сторону, чтобы не спотыкаться.
Через минуту, когда небольшая колонна приблизилась, стало ясно, что кроме автобуса там еще присутствовала полуторка с закрытым кузовом, что заставило меня радостно подпрыгнуть. Техника мне была нужна.
Как только колонна остановилась рядом с нами, обдав пылью, я взмахом руки велел сидевшему в люльке у пулемета бойцу докладывать.
– Товарищ командир, во время патрулирования были встречены артисты театра. Они прятались в роще. Когда мы их обнаружили, попросились к нам.
– Ясно, свободны. Колонна сформирована, вы назначаетесь в головной дозор. Свободны.
– Есть, – козырнул мотоциклист. Взревев мотором, мотоцикл скатился в низину и взлетел наверх на другом конце, где уже стояла наша колонна, ожидая отправления.
Как только мотоцикл тронулся, я осмотрел автобус. Без сомнения, он принадлежал какому-то предприятию. Водитель не убрал с лобового стекла знак «Вахта», да и цвет был желтым. Та же «эмка», принадлежавшая ранее секретарю обкома (я нашел бумаги в бардачке), была черной.
Подойдя к закрытой двери, я постучал и, как только ее открыл невысокий живчик хрущевского вида, бросил внутрь:
– С документами на выход.
Сделав пару шагов назад, посмотрел на кабину полуторки, что стояла сзади, и взмахом руки велел водителю и пассажиру покинуть ее.
Из автобуса вышли восемь человек, к ним присоединились двое из полуторки. Чуть позже – водитель автобуса, да и то только после моего окрика. Среди явных гражданских выделялись двое в военной форме. Один младший политрук, совсем еще молодой парень, другой гэбист. То есть старший лейтенант госбезопасности, это судя по двум шпалам в каждой петлице да по малиновому околышку фуражки.
– Лейтенант, не много на себя берешь? – так и оставшись стоять у дверей, начал наезжать недомайор.
– Я в своем праве. Встать в строй, а не то прикажу бойцу стрелять прикладом, – хмуро бросил я. Сзади послышался смешок страхующего меня Аделя.
Поиграв желваками, старлей подошел к неровной шеренге из гражданских и политрука. Тот стоял молча, не возникая. Молодец, сечет ситуацию, вон как зыркает на уничтоженных немцев, разглядывая трупы.
Гэбист мне не понравился, что-то с его глазами было не так, поэтому я начал с другой стороны строя. Проверив водителя и пассажира полуторки, отпустил их, после чего велел съехать в низину и поступить в распоряжение старшины Непейбороды, но предварительно проверил, что в кузове машины. Ну, музыкальные инструменты и актерские костюмы можно еще найти, а нам боеприпасы грузить некуда. Ничего, старшина разберется.
Следующей была молодая женщина. Или девушка. Изучив ее документы, велел:
– Откройте лицо.
У девушки была широкополая шляпа с вуалью. Когда некая Ольга Лопарева, как написано в документах, откинула вуаль, Адель за спиной восхищенно ахнул. Он, видимо, ее сразу узнал.
– Это же Лопарева! – тихим шепотом известил он меня. Проверив документы, я подтвердил, что да, она и есть.
– Ты что, ее не узнал?! – изумленно спросил погранец.
Девушка наши переговоры слушала с невозмутимым лицом, видимо, привыкла.