Командир Красной Армии: Командир Красной Армии. Офицер Красной Армии
Шрифт:
«Твою мать, надо было свалить, когда они еще не переправились. Идиот, решил лично предупредить их о немцах в тылу. Ага, отпустит меня Прохоров после того, как видел, что мы тут устроили, держи карман шире», – мысленно ворчал я, понимая, что мои планы рухнули.
– У нас от зенитной батареи осталась одна зенитка, бери ее под свое командование.
– Есть, товарищ подполковник.
Мы с Аделем отошли к нашей батарее.
– Старшина, приказывай завтрак. Сазанов, рассредоточь орудия, с этой минуты наша задача – охранять дивизию. Вернее, то, что от нее осталось.
– Есть!.. – козырнули оба названных командира.
– Сейчас позавтракаем и пойдем смотреть, чем это нас усиливать будут. Если повезет и там есть зенитчики, будет чем пополнить расчет орудия Дмитриева, – сказал я Аделю, подходя к «эмке». – Надо вещи компактно сложить, чую, скоро отберут нашу машину.
С одной стороны, мне не нравилось идти после стольких дней свободы под чье-то командование, но с другой, были в этом и свои плюсы. Медсанбат уцелел, и сейчас Медведева с худым военврачом осматривали наших раненых. Танкистов из взвода Богданова у нас забрали, как и связистов, и саперов, уменьшив взвод до тридцати человек. Приходил старший лейтенант из противотанкового дивизиона, в котором после отступления осталась одна сорокапятка. Они забрал обе трофейные противотанковые пушки со всем запасом снарядов, хотели еще расчеты, но тут уже я уперся. Приходили минометчики, лишив нас пяти минометов и мин. Расчеты я тоже не отдал. Ладно хоть погранцы, после беседы с особистом дивизии, остались со мной. Правда, старшина наш батарейный был в бешенстве от присоединения: мало того что почти все продукты забрали – люди в дивизии не ели вторые сутки и наблюдали за нашим завтраком такими глазами!.. – так еще и горючее выгребли.
После завтрака, убрав помытые котелки в машину и посадив Аделя заполнять журнал, я пошел принимать пополнение. Зениткой оказалась та же система, что и у Индуашвили – счетверенные «максимы», только установленные на телеге. Вернее, перевозили их на телеге, а для стрельбы устанавливали на землю.
Как только телега с пулеметами, боеприпасами и сопровождающими их бойцами переправилась через брод и подъехала к нам, вперед вышел худощавый лейтенант лет двадцати пяти.
– Командир зенитной батареи сто третьей стрелковой дивизии лейтенант Майоров. Александр, – козырнув, представился он.
– Командир третьей батареи отдельного зенитного дивизиона лейтенант Фролов, – ответил я. – Доложите, что у вас с матчастью, людьми и боеприпасами.
– От батареи осталась одна пулеметная установка под командованием старшего сержанта Семенова. После уничтожения других расчетов выжило, вернее, уцелело восемь человек. Боеприпасов осталось четыре ящика, на двадцать минут боя. Это все, товарищ лейтенант.
– Ясно, – я на миг задумался. – С вашим приходом я переформировываю свою батарею в дивизион, а то он уж больно разросся. Вы назначаетесь начальником штаба дивизиона. Пройдемте со мной, поговорим о штате. Своих отправьте к кухне, пусть их покормят.
– Хорошо, – повернувшись к своим подчиненным, Майоров отправил их завтракать. Люди были явно голодны и с радостью подчинились приказу.
Пока дивизия переваривала трофеи под нашим воздушным прикрытием, мы с Аделем и Майоровым, с разрешения подполковника Прохорова, формировали дивизион.
Командиром первой батареи из четырех орудий я назначил младшего лейтенанта Сазанова. В нее входили орудия его бывшего взвода, который принял старший сержант Молчунов, и взвод Андреева, оставшегося на той же должности. Вторая батарея, на которую я поставил командовать младшего лейтенанта Иванова, состояла из двух тридцатисемимиллиметровых орудий под командованием старшего сержанта Васюты и двух «эрликонов» второго взвода под командованием сержанта Ольнева. Один «эрликон» был наш, второй подарили танкисты, обнаружив две скорострелки в конце колонны. Одна из пушек получила повреждения, ее там и бросили, а вторую перегнали вместе с грузовиками с боеприпасами нам. Все это пошло во вторую батарею, к Иванову.
Третью батарею, пулеметную, принял младший сержант Индуашвили. В нее входили две счетверенные установки из «максимов» – одна на ГАЗ-ААА, другую сейчас монтировали на ЗИС-6 – и два ДШК, установленных на полуторках. Индуашвили я поставил по одной причине – он был опытным командиром. Знал эти пулеметы как свои пять пальцев и умел учиться. Думаю, при выходе выбью ему сержанта, а то и старшего.
Сформировали штаб дивизиона из начштаба Майорова, особиста с подчиненными, двух радистов, возящихся с немецкой рацией, писаря и комендантского отделения из семи бойцов. Хозвзвод – шестнадцать бойцов под командованием старшины Непейбороды. Из техники туда входили пять полуторок и один ЗИС, набитые боезапасом, почти пустой топливозаправщик, трофей с кухней и автобус с артистами. Кстати, надо что-то с ними делать.
Взвод стрелков под командованием старшины Богданова так и остался с нами, хотя его и изрядно уменьшили. Танкистов забрали, саперов и связистов тоже. Так что осталось тридцать пять человек на три отделения. Вот и весь наш дивизион.
Оставив Майорова и Аделя утрясать штаты, перегоняя людей по подразделениям, чтобы везде расчеты были полными, я подхватил заполненный журнал боевых действий и направился к броду, где рядом с трофейным бронетранспортером и офицерским «мерседесом» полевой версии стоял Прохоров со своими командирами.
– Товарищ подполковник, лейтенант Фролов по вашему приказу прибыл.
– Прибывает поезд на станцию… Ладно, лейтенант, докладывайте, что у вас там происходит.
Конец ознакомительного фрагмента.