Командир Особого взвода
Шрифт:
— Чего молчишь-то, Степан? — снова спросил старый шахтер, здоровой рукой доставая из коробки «казбека» еще одну папиросу. — Можно? Не разорю?
— Да бери ты хоть все, Родионыч! — отмахнулся старшина. Он неотрывно смотрел через реку, на другой берег, где поросшей лесом громадой в сумерках высилась гора. Проследив его взгляд, старик кивнул.
— Дурные места, Степан… Зачем туда глядишь? Туда и по грибы никто не плавает, одни медведи шастают.
Старшина Нефедов не слушал его. Он думал о своем.
Генерал Иванцов
— Ты что делаешь? — прогудел Иванцов. — У меня на всех вас ложек не хватит! А ну, положи!
Спохватившись, старшина ложку привел в порядок, коротко извинился.
— Ерунда. Ты вот о чем лучше думай, Степан, — Иванцов подошел к сейфу, шлепнул на стол карту, — вот об этом. Война закончилась, надо мирную жизнь строить.
Нефедов хмыкнул.
— Для кого закончилась, — сказал он, невольно дотронувшись до шрама на щеке, — а для кого и нет.
— Для всех закончилась! — Иванцов достал изгрызенный янтарный мундштук, зарядил его сигаретой. — И ты не исключение.
— Я — исключение, — Нефедов сумрачно посмотрел в глаза генералу, без напряжения выдержал посуровевший вгляд, зрачки в зрачки, — и мои люди тоже такие же.
— Люди… нелюди… — генерал резко пододвинул стул, сел, уперся локтями в карту. — Хватит, старшина! Ты уже давно не хуже меня во всем этом разбираешься! Пользуешься тем, что я тебя не могу спросить, не жмут ли погоны. Потому что и снимать у тебя нечего, да и не за что… пока. Слушай внимательно, Нефедов. Война — кончилась.
— Это я знаю. Демобилизация идет вовсю. Только нас она, как я понимаю, не касается, верно, товарищ генерал? О каком тогда конце речь?
Генерал досадливо крякнул, затушил окурок в бронзовой пепельнице, изображающей лапоть.
— Вот же… Что мне с тобой делать, Степан? Все правильно ты говоришь. Только не с той стороны. Твой взвод — это, как ты понимаешь, настолько ценная боевая часть, что распускать ее пока никто не собирается. Таких частей у нас — раз, два и обчелся, но ни у кого нет подобного боевого опыта, как у Особого взвода номер три.
Нефедов вздернул бровь. Он впервые слышал про номер.
— Три? — переспросил он. — А первые два где?
— Это, брат, нам с тобой знать не нужно. Нету их. Сгинули. Первый — еще до войны. Больше ничего не скажу, да и не об этом речь. — Иванцов шумно выдохнул, потер щеки ладонями. — Устал я. Выспаться бы, а? Слушай дальше. Ждет тебя, красавец писаный, дальняя дорога… На Енисей, в тайгу.
— А ручку позолотят мне там? Знакомые места, — Нефедов закурил.
— Знакомые, да не совсем. Смотри на карту.
Оба склонились над бумагой.
— Здесь все и будет, — Иванцов ткнул пальцем в карту. — Над Енисеем. Стране нужна атомная энергия, Степан.
— Ясно, — старшина отвел равнодушный взгляд от карты. Он накрепко запомнил все топографические цифры, изгибы Енисея, метки высот и теперь укладывал
— Прыткий какой, ты смотри… Это место там называют Гора. И там, что бы ни случилось, будет построен комбинат. Секретный комбинат, Степан, — генерал нажал голосом на слово «секретный».
— Мало ли у нас секретов? — Нефедов пожал плечами. Иванцов устало посмотрел на карту.
— Немало… Только тут другое. Именно на этой Горе или в ее окрестностях три месяца назад оборвалась связь с Особым взводом номер два.
Когда он отвел глаза от стола, перед ним сидел будто бы другой человек. Старшина прищурился и глядел на генерала своим обычным, холодным и цепким взглядом, в котором не было ничего человеческого. Такой взгляд бывает у хорошего стрелка, перед тем, как пуля из ствола винтовки безошибочно находит цель. Живую цель.
— Всех не возьму, — сказал он, — пусть люди отдохнут. А Сашке Конюхову и вовсе на свадьбу пора.
— Так-то лучше, — генерал закурил снова.
— Ласс.
Слово было произнесено шепотом, одним шевелением губ. Вокруг не было никого — но несколько мгновений спустя из тьмы, которую ручной фонарик располосовал желтым конусом света, вперед шагнула фигура. Остановилась на самой границе света и тьмы. Тихо брякнули костяные амулеты, намеренно сжатые в ладони. Нефедов выключил фонарик.
— Старший…
Еле слышное шипение в голосе ясно показывало, что рядом стоит альв. Но старшина и так знал, кто перед ним.
— Ласс… — он помолчал и перешел на язык, знакомый с детства, потому что найти в русском нужные интонации было трудно. — Приказывать не хочу и не буду. Людская война кончилась. Ты сам знаешь, что договор с альвами почти утратил силу, теперь вы не обязаны нам помогать. Альвы честно сражались рядом с нами, теперь ваши земли в неприкосновенности. Ты знаешь это.
— Знаю, старший.
— Кланы приняли назад своих бойцов, они дали им новые имена и новые ли'рраат антоли [13] . Теперь больше нет того, что связывало кланы и людей. Ты знаешь это.
— Знаю, старший.
— Моя война всегда со мной. Она поцеловала меня в губы, Младший, и теперь не уйдет. Я не желаю приказывать. И не могу просить. Я просто спрашиваю. Ты — уйдешь?
Ласс молчал. Он молчал минуту или две. Потом черная тень на границе света и тьмы чуть шевельнулась.
— Я — стир'кьялли [14] , Старший. Ты спрашиваешь зря.
13
Клановые знаки, которые наносятся на одежду, тело и оружие.
14
«Все равно, что мертвый». Слово, обозначающее тех, кто по каким-либо причинам оказался вне клана.