Командир подводного атомного ракетоносца.
Шрифт:
– Никого! Тихо…- наверно уснул крепко. Ничего, разбудим! – и он постучал в дверь кулаком.
– Молчание.
– Постучим сильнее! И уже по двери ногой: бем, бем, бем!
За дверью – осторожные шажки на цыпочках и к глазку…. Но тишина, будто и нет никого!
– Ты что, совсем ошалел, открывай, чёрт бы тебя забрал! – заорал рассерженный Соловей.
– Тишина…. Только за дверью слышно испуганное, как у загнанной лошади, прерывистое дыхание.
Соловей хоть птица певчая, но теперь он стал яростным орлом. Шутки сказать, его в собственную квартиру не пускают!
Развернувшись задницей, со всего размаху он двинул ею по двери. Та с хрустом открылась. И, о наваждение! Над ним с топором в руках стоит в белой рубашке здоровенная бабища – повариха из тыловской столовой.
Бедный Соловей! – так и сел. Встать он не смог даже тогда, когда его забирал, вызванный по телефону, патруль.
Утром над его объяснительной запиской хохотал и не мог остановиться весь комендантский взвод. Гремиханцы рассказывали эту быль как анекдот. И не оправдаться бы Соловью ни за что, если бы его корешок слово в слово не подтвердил всё, что там было написано, изменив только подъезд дома и номер квартиры. Ему поверили, ибо перепутать подъезд и номер квартиры было легко.
Ну, а дверь…- её пришлось Соловью починить. С тётей Машей он помирился. Та после мировой за хорошую работу, говорят, ему даже стопарик поставила.
Жизнь не остановить и она шла своим чередом такая какая она есть, вернее, такая какой её делали люди.
Посёлок Островной расстраивался. В новые дома завозилась мебель, ширпотреб. Появились курируемые и не курируемые политуправлением очереди для приобретения качественных товаров – дефицитов. Очереди были на автомобили, квартиры, мотоциклы, книги, ковры, хрусталь, обувь и одежду.
Раз очереди – значит на всех чего-то не хватало. В военторге было всё:
– Для тех кто плавает государство не жалело ничего!
– Но не для всех.
– Для всех «ничего» не напасёшься!
А вот местный царь это «всё» имел в достатке:
– Конечно за деньги.
– Но без очередей!
– А остальные?
– Стояли в очереди, но не все.
– Не «все» - это кто?
– Это те, кто ближе к царю или те кто ему чем-то понравились.
– А кто же стоял в очереди?
– Да те – кто годами «рвали» друг другу глотку….
– Зачем?
– Зачем «рвать» или зачем «стоять»?
– «Зачем» и то и другое.
– Рвали потому, что долго стояли.
– Почему же так долго стояли?
– Потому, что ничего так и не получали!
– А остальные?
– «Остальные» в очередях не стояли.
– А почему?
– Потому что имели всё по блату!
– А политотдел?
– Политотдел не распоряжался, но курировал.
– А что лучше?
– Лучше курировать!
– Почему?
– Потому, что всё имеешь и ни за что не отвечаешь!
Дядя Саша Гремиханским царём ещё не стал, но по местным меркам возле царя стоял близко. Посему в очередях уже не стоял. Автомобиль он не покупал принципиально. Зачем?! Ездил он на казённом газике, да и куда ехать? Единственная Гремиханская трасса составляла одиннадцать километров пересечённой местности: асфальт, бетон, а в большей части чистая природа – сплошной камень. Другое дело «всё» остальное. Тем более если жена просит.
Дядя Саша шмуточником не был – чего не было, того и нет! Но… жена любила хрусталь. Один хрустальный звон дорогого стоит!
Накупил он этого хрусталя! – Целая буфетная горка – бери, владей и радуйся!
И радовался бы….
Как-то по случаю подарили подводники своему «дядю» списанный аварийно-спасательный плотик. Хотя рыбаком он и не был, но плотик достался даром – подарили, владей и баста! Взял он его почти ради любопытства. Моряки отнесли плотик к нему домой и положили на кухне рядом с горкой набитой хрусталём.
– А куда его положить?
– Жены нет – в отпуске на югах….
– Спросить не у кого.
Пришёл вечером домой хозяин квартиры. Видит: плотик, почти новый. Сбоку такой маленький шкертик торчит. Устройство этого плавсредства дядя Саша знал ещё по памяти. Ещё бы: почти в каждом отсеке на подводных лодках такие плоты имеются. Дёрнешь за этот шкертик и всё придёт в движение: плотик развернётся, наполнится воздухом - залезай в него, живи, спасайся!
Забывшись от умиления собственными знаниями, он легонько дёрнул за шкертик. Дёрнул совсем чуть-чуть, просто так для самоутверждения своих познаний. А плотик возьми да и сработай! Техника – зашипела и вот он, надуваясь, опрокинул на стенку буфет с хрусталём, прижал дядю Сашу к другой стене и, заняв всё свободное пространство кухни, предстал в полной боевой готовности – залезай и спасайся!
Ага, спасайся! Руки солдатиком зажаты так, что не повернёшься….
– Кричать на помощь?
– Засмеют и анекдоты будут рассказывать. Да, ситуация: так не хорошо и эдак плохо….
Изловчившись, дядя зубами дотянулся до ножа и вот тебе за все страдания: проткнул пухлый воздушный бок «обидчика» несколько раз.
Зашипев, плот выдохся и осел. Зажатый набекрень буфет, потеряв поддержку плота, грохнулся на пол. Откликнувшись целым оркестром хрустального звона бьющегося стекла, тишина на кухне восстановилась. Тишина стояла прямо-таки хрустальная, пока на предыдущий её звон не прибежали соседи. Дядя Саша с души тяжесть снял и честно им всё поведал. Соседи «такую тяжесть» на своей душе удержать так же не сумели….
Жизнь местного населения и военнослужащих заключалась не только в потреблении. Конечно, никакого особого производства в Гремихе не было: школа, пекарня, поликлиника, пошивочная мастерская, кафе-столовая, несколько магазинов и дом офицеров. Здесь же размещались военные стройотряды – «партизаны». Без них никакого городка и базы вообще бы не было.
Была ещё своя вещательная телестудия – не каждый областной город на Большой земле мог этим достижением цивилизации похвастаться. Спутниковой «Орбиты» тогда ещё не было и кто-то из вождей КПСС гремиханцев облагодетельствовал – нате вам свою телестудию, творите и приобщайтесь к жизни страны.