Комбат. Краткий миг покоя
Шрифт:
Болеславский кивнул:
– У меня на примете есть отличное частное сыскное агентство. Они как раз специализируются на делах личного характера…
Романов презрительно поморщился:
– Копание в чужом белье… нанимай своих сыщиков. Пусть ищут. Предупреди: наследят – денег не получат ни копейки. А начнут возбухать – просто дай мою визитку и попроси позвонить. Я сумею им наглядно объяснить права и обязанности…
Болеславский невольно усмехнулся. Фирмочка, о которой он говорил, была маленькой и невзрачной. И персонал там был специфический – никто из них просто не был способен на работу с чем-то еще, кроме адюльтеров и разводов. Случись Романову с ними поговорить так, как он умеет, – ребята вообще бесплатно работать будут.
– Хорошо. Тогда отправляюсь к Умецкому.
– Сам поедешь?
– Да, пожалуй. Для большей представительности.
Романов понимающе махнул рукой.
– Ага. Как это говорится: «Базарить людей в уровень посылают!» Так? Ну, тогда вы, в принципе, где-то в уровень получаетесь: он заместитель, и ты тоже… Да не кривись так. Я понимаю, что его вшивая компания нашей структуре в подметки не годится. Но можно и потешить самолюбие вассалов.
Подчиненный – это как лабораторная мышь. Она живет в строго ограниченном пространстве, целиком и полностью принадлежит человеку, который с ней работает, и в конечном итоге эта мышь – расходный материал. Но все-таки, чтобы заставить ее делать то, что нужно исследователю, используются не только удары током. Мышка подкармливается, ее могут и погладить, и по рукам потаскать, как любимую игрушку… А в результате лабораторную мышку приделают к вивисекционному столику и порежут на кусочки без малейшего зазрения совести.
Вот и получается, что выезд Болеславского непосредственно к Умецкому – не что иное, как кусочек сахара для глупой мышки.
Иван попрощался с Романовым за руку, прошел к себе в кабинет и набрал номер телефона Дмитрия Умецкого.
– Здравствуйте. Это Иван Болеславский. Я от Юрия Павловича.
– Я понял. Что вы хотите?
Голос заместителя убитого Горчакова был бесцветным и напряженным.
– Встретиться и обсудить происшедшее.
– Хорошо. Только давайте часа через три. Ко мне поднимается следователь, я сейчас должен его отшить. В общем, я позвоню вам, когда можно будет приехать.
– Договорились, – согласился Болеславский.
Умецкий позвонил, Болеславский немедленно выехал к нему.
Дмитрий Петрович выглядел, мягко говоря, не очень хорошо. Удивительно ли, если учесть, что гибель начальника фирмы автоматически выдвигала его под потенциальный следующий удар. И не только – должность заместителя погибшего немедленно вызывала у правоохранительных органов приступ служебной паранойи. Умецкий уже успел испытать ее на себе в полной мере.
– Они мне тут всю плешь проели, – признался заместитель. – Прямо, конечно, ничего не говорят, но между строк так и читается, что они ждут признания: дескать, вот я – убийца. Забирайте, сажайте! Ощущение – хуже некуда.
– Понимаю. Но ведь они ни в чем не уверены.
– Были бы уверены – мы бы с вами не разговаривали, – мрачно ответил Умецкий. – Я бы сейчас давал показания их отмороженному следователю.
– Кто ведет дело? – на всякий случай спросил Болеславский.
– Следователь Юровский. Он из РУБОПа.
– Я знаю, – кивнул Болеславский. – Ну да, своеобразный мужик. Но насколько нам известна его метода работы, он не будет прессовать человека только ради того, чтобы получить признание в несуществующем преступлении. Ему нужнее истинный виновник. Редкая нынче порода, если честно. И это нам на руку.
Умецкий, если судить по его виду, не слишком-то обрадовался таким словам. Ну да, менты – это одно. А как насчет всех прочих? В первую очередь – как насчет тех, кто теперь приступит к борьбе за фирму?
– Я надеюсь, хоть вы-то не считаете, что я виноват…
– Этого мы не знаем. Но раз вы до сих пор живы, то, значит, все не так плохо. Не так ли? – подмигнул Болеславский.
Умецкий еще сильнее изменился в лице. Видимо, он не считал, что все настолько уж замечательно. И ясно, что милиция, РУБОП и все прочие – это только бледное подобие настоящей угрозы и проблемы, а проблему эту олицетворяет этот вот довольно молодой человек.
– Хорошо, – сказал Болеславский. – Давайте перейдем к деловому разговору. Начнем с очевидного: какие есть идеи относительно происшедшего у вас?
– Убрали, чтобы фирму оттяпать, – пожал плечами Умецкий.
– Это я и сам понимаю. Не хотите предположить, кто мог зайти настолько далеко?
Умецкий задумался. Болеславский терпеливо смотрел на него, моргая своими светлыми глазами.
– Я не уверен, но недели две назад приходил человек от Кремера. И что-то нехорошее там произошло, в кабинете. Тот, кто от Кремера, натурально выбежал, а наш так орал, что на другом конце фирмы было слышно.
Русский германского происхождения Кремер был человеком, стремящимся подмять под себя как можно больше фирм и магазинов, занимающихся торговлей ювелирными изделиями. У него были налаженные каналы связи с Европой и США. А там, несмотря на общую утрату рыночного интереса к искусству России, вспыхнувшего в начале девяностых годов, все равно оставалось достаточное количество увлеченных коллекционеров. И они готовы были платить неплохие суммы за то, что привезено из России. Конечно, речь ни с какого бока не идет о малоинтересных поделках. Нет, Запад требовал качества. Даже здесь он оставался педантичным и внимательным, больше слушаясь разума, нежели сердца.
Итак, значит, был какой-то разговор с Кремером. Неизвестно, зацепка ли, но надо пощупать этого парня. Он давно напрашивается. Опять-таки, интересно, откуда такая наглость? Вся Москва знает, кто за Горчаковым. Соответственно, желающих наехать немного. Кремер тут как-то не производит впечатления человека, готового к активному воздействию. У него просто нет полномочий и сил.
Значит, либо разговор с Кремером был не про то, либо немец на кого-то работает. То и другое надо обязательно проверить. Ну вот, есть направление деятельности.
– Вы рассказали о Кремере следователю?
– Да, рассказал. А что вы предлагаете? Его вопли небось даже на улице были слышны!
Болеславский понял, что теперь у них появились конкуренты. И надолго – менты не умеют разбираться с вопросами в нормальном темпе. Решение «по горячим следам» – это для них исключение, а не правило. Правда, медлительность стражей порядка можно развернуть себе на пользу.
– Ничего, что рассказали. Вы совершенно правы, что так сделали. Но теперь сделайте и другое: по мере сил следите за тем, что становится известно расследованию, и сообщайте нам об этом. Хорошо?