Шрифт:
Охраняется законом об авторском праве. Воспроизведение всей книги или любой ее части запрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.
Глава 1
Окно на площадке второго этажа было разбито. Комбат остановился, зачем-то потрогал стекло. Вот штука, а! Вроде гостиница ничего себе, даже с претензией на нечто европейское. А стекло разбито самым вульгарным и совковым образом.
Он достал сигареты, вытряхнул одну из пачки, зажал во рту и пошел дальше вниз. Такая прогулка перед сном была неотъемлемой частью его жизни здесь, в гостинице «Арбат», на самом берегу Черного моря, в успокаивающемся осеннем Сочи.
В холле, несмотря на октябрь, было достаточно людно. Возле стойки администратора что-то выяснял громкий мужик с акцентом. Иностранец, наверное. Что-то не понравилось, вот и разоряется. Комбат усмехнулся, вспоминая те времена, когда поездка в Сочи была чем-то священным для среднего человека и там было уже совершенно все равно, в какой гостинице тебя поселили, – любой гадюшник запросто сходил за дворцы Аль-Рашида.
Комбат стоял у дверей, когда сбоку, из служебного коридора, раздался пронзительный женский визг.
В холле мгновенно стало тихо. Горластый иностранец вытянул шею и завертел головой в обрамлении белоснежного воротничка. Комбат выронил сигарету изо рта.
Крик повторился. И Рублев мог побиться об заклад, что визжащая дама испугалась отнюдь не таракана или мыши. Он решительно повернулся и бросился туда, откуда раздавались душераздирающие звуки.
Следом за ним метнулась администраторша, оставив свое рабочее место, а с ней и иностранец. Остальные присутствовавшие предпочли только заглянуть в темноватый коридор, а дальше на всякий случай не соваться.
Рублев нашел кричащую женщину как раз тогда, когда она захлебнулась третьим воплем. Он выскочил прямо к грузовому подъемнику, увидел черный распахнутый провал, толстую горничную, возле которой валялся тюк грязного белья, и – человеческое лицо, жутко белеющее в проеме.
Горничная повернулась на топот, увидела, что люди уже близко, и разрешила себе грохнуться в обморок. Грохнуться, надо сказать, весьма предусмотрительно: прямо на бельевой тюк.
– Твою мать! – выругался Комбат…
Подъемник был стареньким, дверцы открывались руками. То есть сама процедура работы с ним выглядела следующим образом: человек, нуждавшийся в подъемнике, подходил, открывал дверцы и смотрел, где он находится – на этаже или нет. Если нет, то нажималась кнопка вызова, и подъемник подъезжал.
Но сегодня кое-кто решил, что так делать неинтересно и подъемник можно использовать по-другому. К примеру, нет ничего интереснее, чем приделать веревку с затяжной петлей к днищу подъемной площадки и нажать кнопку «вверх». Ну а старая техника дело знала и исправно утащила несчастного на достаточную высоту, чтобы повешение состоялось.
В общем, весьма техничный способ самоубийства, достойный занесения в анналы.
Комбат подошел к распахнутым дверцам, посмотрел на покойника. Да, мужичок и при жизни-то красавцем не был, можно голову дать на отсечение. А уж теперь-то – фиолетовый, с выпученными глазами и прикушенным языком, от которого по подбородку протянулась струйка запекшейся крови, он и Рублева, привычного ко всяким таким зрелищам, заставил передернуться.
Сзади шумно засопели. Борис повернул голову и увидел администраторшу. Она стремительно теряла естественный цвет лица, приобретая бледно-салатовую маску. То ли готовилась тошнить, то ли падать в обморок.
Пожалуй, ситуация срочно нуждалась во взятии под контроль. Комбат подошел к администраторше почти вплотную и прикрикнул:
– А ну, быстро – милицию вызвать!
Она непонимающе захлопала глазами, но потом кивнула несколько раз и бросилась по коридору в сторону холла.
– Damn it! – выругался иностранец.
– Вот и я про то же, – подтвердил Комбат.
Он присел над бесчувственной горничной, похлопал ее по щекам. Толстуха застонала, приподняла голову, несколько секунд непонимающе моргала, а потом покосилась в сторону лифта. Рублев подумал, что сейчас она снова отправится в вечные края, и рукой повернул ее лицо так, чтоб она не успела увидеть мертвого мужчину в шахте подъемника.
– Не смотрите, – мягко сказал Рублев.
Горничная стала тяжело дышать, как будто бы приводя в норму дыхание после нешуточной дистанции.
– Это же монтер наш, Семен. – прошептала она, немного справившись с дыхательными спазмами.
– Ага, то есть вы его знали, – констатировал Борис.
– Ну конечно, знала! Это наш электрик гостиничный! Его Семеном зовут, он тут уже давно работает. работал, – горничная шмыгнула носом, из ее глаз выкатились две увесистые слезы. Если плачет, значит – кризисная часть стресса миновала и можно хотя бы немного расслабиться.
– Спокойно, спокойно, – Комбат похлопал женщину по плечу.
Она зажала рот ладонью, помотала головой, будто отгоняя навязчивый кошмар. А потом, жестом попросив Комбата наклониться, страшным шепотом произнесла:
– Это матрос до него добрался!
– Какой еще матрос? – спросил Комбат. И подумал, что дело-то, похоже, пахнет традиционной бытовухой. К примеру, был этот покойный большим должником матроса. Ну тот и решил устранить проблему финансово проигрышным, но морально удовлетворительным методом.
Но тут горничная выдала такое, чего Комбат не ждал.
– Да как же! Черный Матрос давно уже тут шалит. Раньше как-то по мелочи. А потом не то его разозлили, не то еще чего. Только он убивать начал. Он и сам-то мертвый, давно уже, с Гражданской войны. Тут раньше корабль какой-то утоп, так всех моряков с него, каких к берегу волнами прибило, аккурат вот тут, на месте гостиницы, похоронили! А потом это кладбище снесли… И говорили ведь знающие люди: не будет тут ничего хорошего, нельзя на костях строить!