Комбат. Между мертвым и живым
Шрифт:
– Ну, по этой части мы не дураки. Будьте спокойны, сегодня же поставлю ребят «под ружье».
– Хорошо. А мне вы пистолет добыть сможете?
Сильченко хмыкнул, открыл ящик стола, вытащил небольшую никелированную «беретту». Взвесил на ладони, запустил по столешнице к Женере.
– Вот. Пистолет – это не проблема. Лучше скажите: вы уверены, что ствол в кармане для вас аргумент спокойствия?
– Не аргумент, конечно. Просто средство защиты.
– Тогда, может, организовать вам охрану?
Женере поморщился:
– Будет таскаться за мной пара амбалов. Толку никакого, только внимание обратят на себя и на меня. А случись чего – их первыми быстренько прикончат, а потом и меня. Если кто-то всерьез хочет добраться до человека, то охрана не спасет.
– Вы странного мнения о моих людях, – возразил Сильченко. – Я не собираюсь посылать на вашу защиту, как вы выражаетесь, амбалов. Это бессмысленно. А вот нескольких грамотных людей задействовать, чтобы негласно контролировали, – запросто. Вы подумайте.
– Обязательно подумаю, – кивнул Женере. – Но давайте пока обойдемся. Даю слово: если почувствую, что охрана нужна, – свистну.
Сильченко улыбнулся:
– Свистите. А вот скажите – что делать, если мы обнаружим интересующего вас человека? Только сообщить вам? Или же прощупать немного.
– А вы можете сделать это аккуратно? Так, чтобы он не заметил того, что его щупали.
Сильченко хищно усмехнулся:
– Обижаете, господин Женере. Сделаем все в наилучшем виде.
– Прекрасно. Тогда делаем так: вы находите людей, интересующих меня, собираете про них то, что можете, и немедленно докладываете мне. Понятно? Без какой-либо самодеятельности.
– Вот и договорились, – ответил Сильченко.
– Только помните, Денис: если будет выбор, перегнуть палку или недогнуть, – смело недогибайте. Я тоже располагаю кое-какими возможностями. И они не менее эффективны, чем ваши.
– Я не сомневаюсь…
– Тогда всего вам хорошего.
– Вам того же. Ах, вот вам еще – в придачу к подарку.
Сильченко залез в стол, вытащил обойму с патронами, протянул Женере.
– Пусть будет. Пистолету положено быть с запасом боепитания. Итого у вас тридцать патронов. Думаю, на первый раз достаточно.
– Я не собираюсь развязывать здесь мировую войну, – с улыбкой подтвердил Клод, пряча обойму в карман.
В обед, как и планировалось, Рублев отправился на разговор с администраторшей. Лиза пила чай. Она была взволнована предстоящим разговором со странным постояльцем, о котором было составлено мнение как о сотруднике спецслужб на отдыхе. Но обедать ей волнение не мешало нисколько.
– Приятного аппетита, – сказал Борис, входя.
Лиза ответила улыбкой, показав перемазанные бутербродом зубы. Комбат подумал: хорошо, что он сам в это время не ест. Иногда эта простецкая непосредственность бывает смертоносна.
– Я хотел с вами вот о чем поговорить. Вы ведь были на дежурстве, правильно?
– Да, была. С восьми вечера заступила. И моя смена была до восьми утра.
– Хорошо, это я знаю. Давайте вот что выясним: кто еще помимо вас присутствует в гостинице ночью?
– Ну, как обычно. Горничные на всех этажах, охранники. Их теперь двое, так и ходят. После того как.
– Я знаю. Кто еще? – прервал Борис возможное повествование о смерти несчастного охранника, которого, судя по всему, запихали в распределительный шкаф.
– Еще? Ночная уборщица. И все, наверное.
– Наверное или все?
– Все, – после недолгого колебания ответила Лиза.
Рублев настаивал:
– Ну а вы точно вспомнили?
– Вообще, был еще столяр, он что-то резал у себя в подвале. Но он ушел около десяти вечера.
– Ладно. Разумеется, вы не заметили ничего подозрительного?
– Сейчас тут все подозрительное, – вздохнула администраторша. – Каждый шорох. Сидишь, а сама только и думаешь: как бы это до утра дотянуть. Хорошо, что вы за это взялись!
– Ладно, оставим лирику. Скажите, ключи от директорского кабинета вчера кто-то брал?
– Нет. А кто должен был брать?
Рублев развел руками:
– Это вам виднее. Я тут живу считаные дни! Кто обычно берет запасные ключи от директорского кабинета здесь, на вахте?
– Раньше их брала уборщица. Но с тех пор, как началась вся эта ерунда с мертвецами, директор категорически запретил входить в кабинет. Ключи теперь висят под печатью, в стеклянном ящичке. Их разрешается доставать в том случае, если в гостинице пожар. Имущество спасать тогда надо.
– А как проходит уборка у директора?
– Он перед уходом вызывает техничку, она там все моет по-быстрому. А нормальной генеральной уборки там уже давно не было.
Вот даже как. Значит, директор ограничил доступ к себе в кабинет? Ну, его можно понять. Если все действительно упирается в вымогателей, то могут и бомбу подложить напоследок!
– А вам, случайно, не говорили, что кто-то из постояльцев шлялся по первому этажу? Или, может, сами видели?
– Нет, вроде никого не было, – ответила Лиза после непродолжительного раздумья. – Тут бы я точно заметила. Или охранники. Коридор же прямой, а если идти в сторону директорского кабинета – обязательно пройдешь мимо моей двери. А она открыта. Я бы не пропустила.
– Вы не засыпали на некоторое время? – максимально деликатным тоном осведомился Борис.
– Ой, да что вы! Раньше бывало, когда по ночам тише становилось. А сейчас какой сон? Нет, точно никто не проходил.
Комбат прикинул и вспомнил, что к директорскому кабинету больше подойти неоткуда. Ну и как это все понимать?
Понимать следовало либо как провокацию самого Кулагина, если он и вправду сообщник, либо как дело, провернутое сразу после ухода директора.
Рублев подумал, что было бы небезынтересно узнать, где именно была найдена ленточка. Тогда было бы проще понять, могла ли ее подбросить уборщица. Комбат поймал себя на мысли о собственной паранойе. Неудивительно. Тут буквально каждый может быть противником. Даже тот самый исполнительный и увлеченный Марков. Вот и сейчас он может разговаривать с человеком, который подбросил эту самую ленточку. Или не может?