Комбатант
Шрифт:
— Сидеть смирно! — прикрикнул Бестужев и столь же бесцеремонно принялся прощупывать пояс.
Под пальцами угадывались небольшие, совсем крохотные, не более вишневой косточки твердые предметы.
— Ну вот, — сказал он, выпрямляясь. — Если там зашиты не бриллианты, я ничего не понимаю в жизни и в своем ремесле… Упакованный багаж, отъезд, бриллианты, спрятанные под одеждой… Требуется завершающий штрих. Сильно подозреваю, где-то поблизости лежит билет, на поезд или на пароход, не берусь гадать, я все же не цирковой факир, угадывающий мысли почтенной публики… Но как бы там ни было, господин… Карамболь, — усмехнулся он иронично, — явно намеревается покинуть Париж… Не там ли недостающее звено?
Он кивнул в сторону
— Ну да, разумеется, — сказал он, ухмыляясь. Два билета на пароход «Урания», отплывающий из Шербура в Монтевидео… это ведь в Южной Америке, насколько я помню? Думается, я даже могу назвать имя особы женского пола, которую господин виконт намеревался взять с собой в далекие экзотические места. Примите мои поздравления, виконт. Я искренне полагал, что вы — создание гораздо более примитивное, намерены и далее, уверясь в собственной безнаказанности, проворачивать прежние делишки, пока Фортуна от вас не отвернется. Вы оказались гораздо умнее и решили начать новую жизнь… точнее, подозреваю, старую жизнь на новом месте… Тут лежат банковские книжки с весьма кругленькими суммами на счетах… Что ж, недурная идея. Деньги и бриллианты, которые в Южной Америке никто не объявлял в розыск, неплохой жизненный опыт, который вы с успехом пустили бы в ход за океаном… Множество стран, где вас еще не знают, можно переезжать из страны в страну, если припечет… Неплохая была задумка, согласен. Кто же знал, что вам так не повезет, и вы нарветесь на нас? По-моему, вы влипли, и серьезно, д'Энсонвилль… Ювелиры — народ влиятельный и злопамятный, прошло не так много времени, чтобы эта история изгладилась из памяти публики…
Глядя на него снизу вверх, Рокамболь произнес не без злости:
— Это еще нужно доказать…
— Попробуем, — сказал Ксавье. — Вы, вероятно, помните даму в сиреневом, она была застигнута налетом и все время оставалась в помещении… Она точно описала не только вашу татуировку на руке, но и ваш костюм, вплоть до ткани и кроя — дамы в таких вещах разбираются, знаете ли, парижские присяжные подобным показаниям, данным дамой, поверят сразу и безоговорочно, мы как-никак во Франции, месье… Ручаюсь, что в этих чемоданах… или в одном из ваших парижских жилищ непременно отыщется этот костюм, вряд ли вам пришло в голову его выбросить после налета, вы, в конце концов, не профессиональный налетчик и плохо знаете это ремесло, ваши интересы лежат в другой области… Так что, я надеюсь, на этот раз вам не выкрутиться, даже если ваши влиятельные родственники и знакомые будут стараться круглосуточно. Есть некоторая разница меж прежними аферами и вооруженным ограблением ювелира, вам не кажется? К тому же к вам будут и другие претензии…
Он замолчал, многозначительно глянул на Бестужева, и тот понял, что пришла его очередь. Подошел поближе и, стоя над определенно нервничавшим Карамболем, зорко сторожившим каждое его движение, начал:
— К налету на ювелира добавится еще и военный шпионаж… Вы об этом и не подозревали… Карамболь? Этот аппарат, — он кивнул в сторону ящиков, — законнейшим образом, с заключением соответствующего письменного соглашения, приобретен у его создателя и владельца патента военным ведомством Российской империи. И, следовательно, является собственностью данного ведомства… после похищения инженера обнаруженной у вас дома. А это попахивает именно что военным шпионажем… — он замолчал, увидев многозначительный жест Ксавье.
Молодой инспектор немедленно заговорил:
— Слышали, любезный виконт? Мое слово, именно так и обстоит. Кто бы ни похитил аппарат, найден он у вас. Господа из военной контрразведки, что-то мне подсказывает, будут весьма
Бестужев следил за лицом виконта и увидел выражение, какого ожидал, лицо человека, намеренного торговаться. Спасти свою шкуру, выдав всё и всех. Ну конечно, идейности в этом субъекте ни на грош, чересчур уж заманчивые перспективы оказались грубо отмененными нагрянувшими полицейскими… Подобная публика ни во что не ставит высокие материи и благородные чувства…
Рокамболь поднял голову, глядя на них со странным выражением лица, спросил — надо же, даже с намеком на улыбку:
— Господа, если я правильно понял, вы оба принадлежите к политической полиции?
— Да, безусловно, — кивнул Бестужев.
Похоже, на лице Рокамболя мелькнуло то ли облегчение, то ли надежда. Он продолжал вкрадчиво:
— Другими словами, вас не обязывает розыск… некоторых вещей, попавших к их нынешнему владельцу… отнюдь не связанным с политикой способом? Ваш служебный долг заключается в другом, ваши интересы лежат в иной области… Я правильно понял?
Ксавье кивнул. Великосветский аферист продолжал, все более обретая циничную уверенность:
— В таком случае, господа, быть может, мы попытаемся договориться? Вас ведь не интересует блистательное открытие еще одного уголовного дела, одного из множества? Это не ваша сфера… Вам нужно это, — он показал на ящики. — А также, подозреваю, еще и Гравашоль со своим… подопечным?
— Предположим, — сказал Ксавье тоном, по которому Бестужев окончательно уверился, что дело выгорит.
Однако инспектор блестяще выдерживал паузу — стоял с отрешенным лицом, хмурился, ничуть не спешил радоваться тому, что оказавшийся в труднейшей ситуации мошенник готов предать всех и вся. И это правильно, мысленно одобрил Бестужев, так и надо: пусть этот типчик неизвестностью помучается, пусть поймет, что это ему одолжение делают, а не он диктует условия — податливей будет… И хозяином положения себя не возомнит. Пауза затянулась настолько, что Рокамболь стал выказывать явные признаки нетерпения и удивления. Обведя их недоумевающим взглядом, он неуверенно произнес:
— Повторяю, мы можем договориться…
— Мы? — Ксавье приподнял бровь с неподражаемым аристократическим презрением. — Ну какие тут могут быть договоры, милейший. Вы расскажете абсолютно все, что нас может интересовать, а мы, так и быть, позволим вам скрыться из страны со всем неправедно нажитым — черт с вами, рано или поздно, я уверен, вы все равно сломаете себе шею… Вас что-то не устраивает? Тогда я пошлю агента за «салатницей», и продолжим разговор в другом месте, уже не на таких роскошных условиях…
Он говорил отрывисто, резко, холодно — и Рокамболь понемногу сникал. Бестужев подумал, что разобьется в лепешку, но добьется для инспектора ордена — заслужил, право слово…
— Господа! — воскликнул Рокамболь, вставая наконец на ноги и приводя свое платье в порядок. — К чему крайности? Умные лица всегда найдут способ договориться… Вы разрешите, я выпью коньяка? Такие переживания…
— Только быстро, — тем же неприязненным тоном сказал Ксавье.
И неотступно следовал за мошенником в гостиную — что было совершенно правильно, в доме может оказаться припрятанным оружие, будучи в безвыходном положении, подобный субъект способен на все…