Комбатанты
Шрифт:
Когда парень вместо того, чтобы таскаться за девушками, корпит над книжками, он, скорее всего, любит учиться, а следовательно, и школить других. Для меня аномалия выглядела странно, но я знал, что всё в этой жизни можно так или иначе пристроить к делу. Я сказал проникновенно:
— Понимаешь, мне очень стыдно, что я такой необразованный. Получается, что тебе, по сути, навязали обузу.
Он подозрительно набычился, ноздри раздул, пытаясь по запаху определить подставу. Бедный Ари! Крепко же ему прилетало от своих предвечерних собратьев! Вот вам
Я продолжал быстро, пока он не успел зачехлить разум привычным недоверием ко всем, кто не такой паинька как он:
— Помоги мне, пожалуйста, наверстать утраченное. Я ведь не ведаю толком что должен знать в целом, где там беспокоиться о деталях.
— Ты хочешь, чтобы я научил тебя нашей профессии?
Столько изумления проступило в голубых как небо глазах, что я мысленно ругнулся! Кажется, перегнул палку, и она обещала треснуть. Похоже я крупно промахнулся. Разумеется, не нашлось бы на свете и во тьме дурака, согласного задаром вставлять квалификацию в болвана, не потрудившегося сделать это собственноручно. Следовало начинать атаку издали, просить сначала малого. Как люди говорят: дай воды напиться, а то так есть хочется, что переночевать негде. Смотри-ка ты и у смертных есть чему поучиться, те ещё, похоже, мошенники, надо иметь в виду на будущее.
Между тем ошеломлённость на благообразном лице сменилась другим выражением — задумчивой решимостью что ли. Я с любопытством ждал результатов своего рискованного эксперимента.
— Хорошо! — сказал Аргус. — Я согласен, но у меня есть условия!
Ага, сделка! Этот подход мне был понятен и, значит, вполне устраивал, любопытство разгорелось: что же всесветлый он потребует от тёмного меня?
— Говори!
— Ты будешь слушаться! Если я велю выучить это и это, ты делаешь в срок, а если нет, я тебя наказываю.
Вот тут я завис.
— Прости, что?
Мы оба, насколько я понимал, ощущали недоумение, словно общались на разных языках, хотя пользовались практически одним — человеческим. Так всегда бывает, когда принимаешь под своё крыло расу разумных существ. Их речь и обычаи проникают в подвалы сознания сами собой, и взять нужное слово или понятие не представляет сложности.
— Тебя никогда не наказывали? — спросил он шёпотом.
Я мотнул башкой, отдавая себе отчёт в том, что это тоже человеческое движение, значит, сокуратору вполне понятное.
— Я слышал, что это значит: лишение неких благ или использование в качестве возмездия боли, унижения, позора, но сам никогда не испытывал.
— Тебе даже от родителей не влетало? — продолжал он социальный опрос.
— Конечно, нет. Мама меня любит, а отец — банкир, если пользоваться людскими определениями. Денег у него много, а свободного времени мало. Бывало погладит по голове, наделит малой толикой своего имущества и снова исчезает в энергетических сферах.
— И вот так всегда?
Я честно поразмыслил.
— Иногда казалось, что он не прочь мне всыпать,
— Меня держали в строгости, — уныло ответил он. — Я из небогатой семьи, вероятно, родители считали, что лишь упорный труд поможет мне подняться в высшие сферы.
— Ну сработало ведь, раз ты очутился в паре со мной.
Судя по тоскливому взгляду, брошенному на героического напарника, преимущество казалось ему сомнительным. Я решил не обращать на это внимания. Мои предки обосновались на самой вершине иерархии тёмных и распоряжались там как хотели. Я не скрывал семейного статуса, но и не кичился им — жил своей жизнью.
Внезапно мне в голову пришла любопытная мысль:
— Слушай, светлый, а ведь это по сути своей игра. Если я справляюсь с твоим уроком, я молодец, а налажаю, ты лишишь меня какого-то преимущества или причинишь страдание. Это разогреет мою кровь! Я согласен!
Он изучил меня долгим взглядом.
— Ты ненормальный, ты в курсе?
— Ой, кто бы говорил! — ответил я.
Он улыбнулся, разом став симпатичнее и компанеистее.
— Думаешь, здравомыслящие особи в такую живописную местность не попадают?
Ну вот, дело пошло, он уже готов иметь со мной общие шутки, а с этого и начинается божеское братство, жаль, иногда тут же и заканчивается, но последнее не в мою смену.
— Мы подружимся, — заверил я.
— Тогда приступим к занятиям!
Вот так сразу я, конечно, не был готов пасть жертвой своей наивности и его усердия, намекнул робко, что полезно сначала сгонять — присмотреть за телодвижениями прилетевших на нашу планету, шею и больную голову людей, но Аргус проявил невиданную суровость. Сопя от усердия, он соорудил информационную капсулу и выставил меня вместе с ней, велев освоить знания в кратчайший срок.
— Люди не маленькие, сами разгрузят ковчег, — присовокупил он к посылу здравую мысль. — Мы боги, а не ишаки и делать за них ничего не обязаны.
Возразить я не решился, до такой степени основы знал, но и поплыть мог в любой момент, так что не пришло время козырять образованностью. Я побрёл к своему дому, волоча по земле крылья и всем видом показывая, как мне тоскливо и грустно одному без заботы и понимания. Аргус глядел мне вслед, но заговорил о другом:
— Мерцур! — окликнул он. — Можно спросить?
— Конечно!
— Ты необычный: волосы синие, а не чёрные или коричневые как принято у ваших, глаза оранжевые, а не красные, вишнёвые или карие, кожа довольно светлая.
— Это не вопрос, — уточнил я.
Он сразу перешёл к нужному пункту:
— Тебя в детстве дразнили?
Ну в этом-то предмете я был хорошо подкован, потому отвечал без запинки.
— Безусловно.
— И что ты делал в ответ?
— Я давал обидчикам в лоб, и дразнить переставали.
Кажется, я не убедил его в здравости моих суждений, светлый чуть задумался, потом уточнил: