Комбриг из будущего. Остановить Панцерваффе!
Шрифт:
– Лейтенант! – перекрикивая рев дизеля, проорал Кобрин, найдя ротного взглядом. – Как по нам начнут лупить, сигайте вниз. Держитесь позади, укрывайтесь за корпусом, помнишь, я говорил? Мы постараемся сильно не газовать да от вас не отрываться, но сам понимаешь, ничего не обещаю. Если что – действуй по своему усмотрению, главное, под гусеницу не лезьте, нам отсюда ни хрена не видно. Давай, удачи.
И все же гитлеровцы, как в который раз вынужден был признать капитан, даже после артобстрела оставались весьма серьезным противником. Когда наблюдал с башни за взрывами шестидюймовых фугасных гранат, перемешивающих с землей вражеские позиции, казалось, что здесь просто
Так и вышло: когда до цели атаки оставалось не больше нескольких сот метров, перепаханная, казалось, на метр в глубину земля огрызнулась выстрелами противотанковых пушек и пулеметов. К счастью, совсем нечастыми. По броне идущего первым «ворошилова» звонко ударил бронебойно-трассирующий, выбросив сноп фиолетовых искр и уйдя в рикошет. Танк даже не стал поворачивать башню – просто изменил направление движения и раздавил орудие вместе с расчетом. То ли артиллеристы оказались упертыми фанатиками, то ли просто не знали, что такое «КВ», и до последнего всерьез надеялись его подбить, но разбегаться они не стали, успев выпалить еще раз, буквально метров с десяти. Безрезультатно, разумеется. В следующий миг бежать стало бессмысленно, и установленная в оплывшем от близких взрывов полузасыпанном капонире пушка со скрежетом скрылась под широкими гусеницами.
Другому «КВ» повезло куда меньше: со второго или третьего выстрела немцы ухитрились-таки разбить гусеницу. Мехвод не успел вовремя среагировать, и тяжеленная махина полностью «разулась», съехав с раскатавшейся по земле ленты. Памятуя наставление комбата, танкисты сдуру наружу не полезли, тем более что по броне прошлась пулеметная очередь. Развернув угловатую башню, наводчик начал размеренно гвоздить куда-то в сторону, нащупывая не то пушку, не то пулеметную точку. Остальные танки первой роты, вовсе не пострадавшие от не шибко плотного артогня, продолжили движение, неширокой дугой расходясь в стороны и охотясь за уцелевшими ПТО.
«Пожалуй, пора, – решил Кобрин. – Хватит за тихоходами телепаться. До моста один рывок, если какая-нибудь пакость не обнаружится, мигом домчим. – И тут же смачно выматерился под нос: – Все, мать твою, сглазил. Обнаружилась…»
Один из тяжелых танков вдруг резко дернулся, словно наткнувшись на невидимую глазу преграду, и густо задымил. «Похоже, в двигатель попали, – отстраненно подумал Сергей, ворочая прикрытым бронеколпаком командирским перископом, – и лупили, увы, из чего-то куда серьезнее «колотушки». Поскольку знаменитой «Pak. 40» здесь и сейчас по определению быть не может, значит, «тридцать восьмая», калибром пятьдесят мэмэ. Насколько помню, с расстояния меньше пятисот метров она вполне могла представлять опасность даже для «ворошилова». В борт, конечно, не в лоб».
– Гриша, ротным два и три – сигнал «атака, действуй, как я!». Витя, обходи «ворошиловых» справа, маневрируй! – проорал Кобрин. – Степан, осколочный в ствол, может, все-таки пушка. – Продублировав последнюю команду адресованным башнеру жестом, капитан выпустил в небо новую ракету. – Вперед! Скорость и маневр!
«Тридцатьчетверка» рванулась вперед, набирая скорость. В панораме привычно – не
Замер на месте еще один «ворошилов» – на этот раз дыма Кобрин не заметил, да и ходовая вроде бы цела. Подбили? Или мехвод не сумел воткнуть передачу и благополучно заглох? Похоже, все же первое: одна из «тридцатьчетверок» второй роты, не сбавляя скорости и обогнув замершего товарища, не успевает проехать и десятка метров, как ей в борт втыкается бронебойный снаряд. Короткий высверк попадания – и башня подскакивает на месте, подброшенная ударной волной взорвавшегося боекомплекта. В следующий миг двигающейся по инерции танк – никого из экипажа уже нет в живых – охватывает жаркое пламя загоревшийся солярки из развороченных внутренних баков.
Да что ж за пушка у них такая разволшебная?! Меньше чем за полминуты – два танка в минус? Или она не одна? Ну, не успели б фрицы и перезарядиться, и прицелиться, никак не успели! Точно, не одна: на самом краю левого фланга вспыхивает еще одна «тридцатьчетверка», которую уж точно никак не могло бы подбить одно-единственное противотанковое орудие. Если оно, конечно, не способно в считаные секунды поворачиваться на сто восемьдесят, мать их, градусов! И перезаряжаться, словно зенитный автомат!
Бдз-з-зынь!
Что-то со всей дури лупит в борт башни, и Сергей одновременно слышит и этот оглушительный звон, и ощущает короткую вибрацию принявшего на себя удар металла. Пробития нет, болванка прошла по касательной, оставив на броне глубокую, пышущую жаром отметину. Разумеется, ничего подобного он не видит, но подсознание услужливо показывает ему соответствующую картинку. Крохотный осколок, выбитый с внутренней поверхности брони, больно ожигает щеку, второй впивается в резиновый налобник прицела. Коже сразу становится горячо и щекотно, теплый ручеек стекает вниз, собираясь под боковым клапаном танкошлема. С-сука!
– Витя, разворот влево на треть корпуса и полный газ! – орет Кобрин, дублируя команду пинком сапога.
– Полегче, командир, – зло шипит Цыганков, в последний момент проглатывая готовый вырваться матюг. – Я и так слышу. Чуть по голове не попал.
Танк подворачивает, буквально прыгая вперед. И тут Сергей замечает наконец укрытую в капонире длинноствольную пушку. Ну да, все верно, на месте фрицев он бы именно там ее и расположил. И не ее одну, а всю, мать их, батарею. Чтобы бить прорвавшиеся через «Pak. 35/36» русские панцеры в борт. Судя по изрытой свежими воронками позиции, советские артиллеристы не промахнулись, вот только уничтожить все четыре ПТО им так и не удалось. Что стоило бригаде двух тяжелых танков… А вот сожженные «тридцатьчетверки», похоже, не ее работа.
Приникнув к прицелу – застрявшей в резине осколок впивается в лоб, но это уже неважно, можно и перетерпеть, – Кобрин наводит орудие.
– Короткая!
Танк тормозит, мощно качнувшись взад-вперед. На миг накатывает тошнота, но нет времени обращать внимание на подобные мелочи. Сергей возится с маховичками точной наводки, откуда-то точно зная, что гитлеровский наводчик заметил маневр изменившего направление движения русского панцера и сейчас занимается тем же самым. Наконец прицельная марка застывает на покосившемся щите орудия, и капитан давит на педаль спуска.