Комбриг из будущего. Остановить Панцерваффе!
Шрифт:
Разведчик чуть удивленно взглянул на комбрига, затем обветренные губы растянулись в понимающей улыбке. Похоже, идея Кобрина пришлась ему по душе:
– Во-он вы о чем, тарщ подполковник… А чего ж, и пробраться можно, есть там проход, аккурат вдоль разбитой железки очень подходящий овраг идет, и пошалить тоже. Нам бы только наводчика с собой взять. Ну, так, на всякий, как говорится, пожарный…
– Подумай об этом, капитан. – Сергей легонько сжал его предплечье. – И подбери на всякий случай группу из ребят понадежней да поопытнее.
Капитан криво ухмыльнулся:
– Обижаете, товарищ комбриг, ненадежных не держим. Неопытных – тем более. В нашем деле без опыта и товарищей подведешь,
– Не знаю пока. Думаю. Все, свободен, капитан. Отдыхай.
– Товарищ комбриг, так это – а зачем ждать-то? Уж больна идея хорошая, ничего подобного немцы точно не ждут. – Разведчик не сводил с Кобрина внимательного взгляда. – У нас и координаты целей имеются, полевой склад ГСМ, а в паре километров севернее – пункт боепитания всей ихней дивизии. Ребята туда тоже ползали. Вплотную, конечно, не подбирались, чтобы не нарваться, но на карту аккуратненько занесли. А наши гаубицы дотудова никак не добьют – в отличие от германских. Обидно такой шанс упускать, а? Можно несколькими залпами их и без горючки оставить, и без снарядов! Вы только лично приказ отдайте да пушкарям скажите, чтобы по нам, когда работать начнем, не пальнули сдуру. И наводчик грамотный нужен, а то и парочка, я ж говорил. Желательно, чтоб еще и трофейную технику немного знали, но это я уж так, слишком много прошу.
Сергей размышлял почти минуту, затем медленно кивнул:
– Добро, капитан, готовь две группы, основную и резервную. Насколько вижу по карте, стрелять придется с закрытой позиции, так что понадобится еще и корректировщик, я распоряжусь. Захватишь батарею и развернешь орудия – сообщишь по рации, это и станет сигналом к началу нашей артподготовки. Начнете вместе, тогда фрицы точно не сразу разберутся, кто и куда стреляет. Через полчаса – на дольше у нас просто боеприпасов не хватит – пошлю в атаку танки с пехотой, поскольку ждать больше не смогу. Крайний срок еще оговорим, но если сигнала от тебя не поступит, наши гаубицы начнут работать и по вашей позиции. Тогда уж не обессудь.
– Дык оно понятно, – понимающе кивнул капитан. – Будет сигнал, не переживайте даже. А ежели напортачим – так и утюжьте фугасками на здоровье, нам уже все одно будет. Так я пошел готовиться? Нам много не нужно – с часок отдохнем, перекусим – и можем выдвигаться.
– Иди, капитан. И – спасибо. Очень неплохо с этой батареей может сложиться, и немцам хороший сюрпризец будет, и нам здорово поможете…
Глядя вслед разведчику, Кобрин задумчиво хмурился. Вот так оно и бывает: ну, заметили ребята немецкую батарею, доложили. Мало ли их в прифронтовой полосе, подобных батарей? Иной командир и внимания бы особого не обратил: нанес координаты на карту, передал начштабу, чтобы тот в свою очередь связался с артполком. Те и долбанули бы, когда время придет, а уж попали или нет? Как повезет. А так очень даже интересная штука может выйти. Без бензина и снарядов много не навоюешь. Сейчас фрицы абсолютно убеждены, что их складам ничего не угрожает: русские гаубицы не добьют, а с авиацией у большевиков и вовсе беда. И тут вдруг… да, интересно выходит, весьма интересно…
Глава 3
Окрестности Смоленска, август 1941 года
Расположенную в низине четырехорудийную гаубичную батарею взяли легко. Можно даже сказать, образцово-показательно взяли: ну не ожидали немцы от русских подобной наглости, просто не ожидали! Да и как ожидать, если позицию расположили глубоко в тылу, где угрожать артиллеристам могли разве что советские штурмовики, которых вот уж которую неделю в воздухе не видно? Теоретически их могли накрыть артогнем, дистанция, пусть и на пределе дальности, позволяла, но откуда у большевиков точные координаты? Так что командир батареи, гауптман Крауфф, был абсолютно спокоен. Получат команду, отстреляются, а затем, если придет новый приказ, передислоцируются поближе к линии фронта, где советы готовят очередной контрудар, наверняка столь же провальный, как прежние. А уж как горят и взрываются их хваленые танки от попаданий тяжелых фугасных «чемоданов», он видел. Хорошо горят и взрываются – аж башни на полсотни метров улетают!
Но реальность оказалась гораздо более непредсказуемой. И печальной.
Без единого звука сняв охранение – нападения немцы не ожидали, оттого и расслабились, так что удалось взять их в ножи по-тихому, – разведчики атаковали одновременно обеими группами, ударив с флангов. Приданных артиллеристов – не обманул комбриг, прислав аж троих, двух наводчиков и корректировщика, – до окончания атаки спрятали в зарослях, от греха и прочей шальной пули подальше. Собственно, в кустах укрывали только наводчиков, поскольку корректировщик в сопровождении двух бойцов с рацией ушел своим маршрутом еще глубже в тыл, на заранее присмотренную высотку, откуда можно было оценить точность огня.
Много времени стремительная атака не заняла. Перебив офицеров и унтеров, не слишком успешно пытавшихся организовать оборону (большинство гитлеровцев даже не успели добраться до карабинов, а пулемет на командирском броневике подавили гранатами еще до того, как он успел открыть огонь), красноармейцы заставили обескураженную столь неожиданным изменением обстановки обслугу разворачивать двухтонные пушки. Что оказалось, к удивлению командира разведроты капитана Никифорова, довольно-таки непростой задачей. А он-то думал, что будет примерно как с родными полковушками: навалились разом, развернули с веселым матерком, воткнули в землю сошники – и пали сколько влезет…
Пока наводчики колдовали с прицелами, немцы таскали поближе к гаубицам боеприпасы. О сопротивлении никто из сотни пленных даже не помышлял – да и какое сопротивление, когда работать приходится под прицелом двух пулеметов и полудесятка автоматов? Только дернись – мигом попадешь под перекрестный огонь. Свободные от присмотра за артиллеристами разведчики оцепили низину поверху и наскоро окопались, готовясь, возникни такая необходимость, сдерживать атаку противника до тех пор, пока не отгремит последний пушечный выстрел. Или пока не закончатся патроны в магазинах и гранаты в поясных подсумках. Поскольку сдаваться разведчики не собирались.
Но все было тихо, и разгоряченный недолгим боем Никифоров понемногу успокоился. Может, и сладится все; получится, как товарищ подполковник задумал… Отстреляются, взорвут пушки и тягачи с грузовиками да уйдут тихонечко, как и пришли. Главное, чтобы связь была, чтоб радисты не напортачили, ни тот, ни другой. Если вовремя не передадут сигнал комбригу, их родными же снарядами с землей перемешает (если попадут, конечно, в чем товарищ подполковник, помнится, сомнения испытывал). Ну, а не будет нормальной связи с наблюдателем – так далеко не факт, что уже они свои цели накроют. Что, если так рассудить, даже более обидно…
«Эх, жаль все-таки, что Федька Кобрин так не вовремя со своими ребятами сгинул! Очень бы сейчас его помощь не помешала – толковый разведчик, очень толковый. Когда его после госпиталя в наш разведбат определили, сколько радости было – обстрелянный командир, не раз к немцу в гости ходил, одних только «языков» пять штук лично приволок, – неожиданно подумал капитан, вспомнив о пропавшем во время рейда в немецкий тыл товарище. – Ну, да не стоит заранее хоронить, в нашем деле всякое бывает, глядишь, и вернутся еще мужики, выберутся…»