Комдив
Шрифт:
Одна за другой замолкали немецкие огневые точки. Вот танки с самоходками достигли немецких окопов и, неторопливо переехав их, двинулись дальше. Вскоре до немецких окопов добралась и наша пехота, после чего в стереотрубу стало видно, как сверкают вспышки выстрелов наших пехотинцев. В первых рядах шли автоматчики, которые массированным автоматным огнём давили любые попытки немцев огрызаться. Прошло чуть больше получаса, и передовые немецкие позиции были взяты, причём потерь у нас почти не было. Зачистив немецкие позиции, бойцы двинулись дальше и вскоре просто скрылись из виду.
Хозин ошарашенно смотрел на всё это. Без особых потерь, просто и деловито, бойцы подавили немецкое
Как ни хотелось Хозину двинуться следом за бойцами, но он был вынужден остаться на НП, куда стекались все сведения от наступления. Уже около пяти часов дня пришло долгожданное сообщение, что ударная группа наконец пробилась к Ораниенбаумскому плацдарму.
Всё это время немцы ожесточённо сопротивлялись, однако после того, как мы пробились через последнюю линию обороны, стало полегче. Наша пехота не лезла вперёд, а держалась позади бронетехники, используя её броню как защиту. После прохождения всех линий немецкой обороны лёгкие и средние танки подтянулись вперёд, так как угроза для них со стороны немецкой артиллерии значительно снизилась. Большая часть немецких противотанковых орудий уже была или уничтожена, или захвачена, и теперь основную угрозу для них представляли немецкие противотанковые ружья.
Смешавшись вместе с КВ и СУ-152, объединённый стальной вал неудержимо двинулся вперёд, хоть и медленно, так как приходилось учитывать скорость движения пехоты, но верно. Все попытки немцев хоть как-то замедлить наше продвижение не увенчались успехом. Наша тяжёлая артиллерия, а также флотские орудия большого калибра мгновенно подавляли все попытки немцев задержать нас огнём своей тяжёлой артиллерии.
В небе тоже развернулось ожесточённое сражение: на этот раз нас поддерживала авиация Ленинградского фронта, и все попытки немцев бомбить наши наступающие войска сталкивались с противодействием нашей авиации. Кстати, воспользовавшись тем обстоятельством, что немецкие истребители оказались заняты сопровождением своих штурмовиков, наши бомбардировщики нанесли бомбовые удары по местам расположения тяжёлой артиллерии немцев.
Когда до Ораниенбаумского плацдарма осталось чуть больше километра, немцы наконец не выдержали и стали отходить. Всё это время бойцы на Ораниенбаумском плацдарме ждали: лишние потери нам ни к чему, а там немцы также хорошо укрепились, и в случае встречного удара наши войска там умылись бы кровью, причём без особого успеха. Когда немцы увидели, что с тыла к ним приближаются наши войска при поддержке большого количества бронетехники, они не выдержали. Все основные укрепления были ориентированы именно в сторону побережья, а противник приближался с тыла и, как говорится, в силах тяжких.
Защитники Малой земли, увидев, как сперва начали убегать немцы, а затем вдали со стороны Ленинграда появились значительные силы наших танков, без всяких приказов с криком «Ура!» бросились вперёд. Они успели преодолеть уже пустые немецкие укрепления, когда наконец встретились с бойцами 5-й ударной. Их радости не было предела, в воздух летели шапки, а также вовсю началась стрельба в воздух от охватившего людей воодушевления.
Хозяин Ленинграда нервно ходил по своему кабинету. Хотя блокаду города прорвали, враг всё ещё был достаточно близко, и регулярные артиллерийские обстрелы не доставляли никакого удовольствия. Проводимая операция в случае успеха полностью исключала вероятность артиллерийских обстрелов Ленинграда, и вот сейчас всё должно было решиться. Сообщения с фронта приходили успокаивающие, но всё же это война, и в любой момент ситуация могла развернуться на сто восемьдесят градусов.
Наконец в начале шестого в кабинете Жданова зазвонил телефон.
– Жданов! Слушаю! – нервно бросил он в трубку.
– Андрей Александрович, это Хозин. Только что войска пятой ударной армии соединились с защитниками Ораниенбаума! Немцы беспорядочно отступают, в ходе операции они понесли большие потери, везде трупы их солдат и сожжённая техника.
– Михаил Семёнович, что дальше?
– Завтра будем расширять пробитый коридор, надо оттеснить противника минимум километров на десять от залива, чтобы создать достаточно безопасный коридор. А затем армия Севастьянова ударит с пятачка в направлении Волховского фронта.
– Держите меня в курсе событий, Михаил Семёнович.
Жданов с облегчением опустил трубку. Впрочем, тут же подняв её снова, вызвал телефонистов и велел им соединить себя с товарищем Сталиным: такую радостную новость надо было сообщить вождю сразу, не дожидаясь, пока её сообщат другие.
Ему пришлось подождать минут десять. Наконец его соединили с вождём.
– Добрый день, товарищ Сталин, это Жданов вас беспокоит.
– Здравствуйте, товарищ Жданов. Что вы хотели?
– Только что войска пятой ударной армии пробили коридор к Ораниенбауму, немцы понесли большие потери и отступили.
– Это хорошо, Андрей Александрович. Надеюсь, на этом операция не закончится?
– Нет, Иосиф Виссарионович, генерал Севастьянов планирует ударить от Ораниенбаума к Волховскому фронту, чтобы отодвинуть противника от Ленинграда примерно на пятьдесят километров.
– С Прохоровым он это сделает, в этом я нисколько не сомневаюсь. Держите меня в курсе дела.
– Разумеется, товарищ Сталин.
Для Сталина не было секретом, кто является серым кардиналом в 5-й ударной армии и кому именно она обязана своими успехами. Не будь полковник Прохоров так неподобающе молод, он без раздумий дал бы ему генерала и именно его поставил бы командовать армией. Но даже он был вынужден соблюдать правила игры, хотя в последнее время значительно усилил свои позиции. Пришлось попотеть в аппаратных войнах, прежде чем он основательно упрочил свою власть. Однако он не мог делать абсолютно всё, что хотел.
Власть ради власти ему, в отличие от многих других, была не нужна. Власть была ему нужна исключительно как инструмент, с помощью которого он мог построить великую страну. Большая часть старых ленинцев просто не смогла вписаться в новые реалии, они были неспособны строить новое. Один Троцкий чего стоил со своей маниакальной идеей мировой революции; сколько он крови у него попил, пока его наконец не упокоили.
Проблема заключалась в кадрах. Нужны были не только верные, но и умные. Прохоров вполне подходил под этот критерий, хотя нужно ещё было присмотреться к нему повнимательней. И ведь, судя по всему, он не карьерист, для него главное не личное, а общественное. Если не оплошает, то, пожалуй, к концу года можно будет дать ему генерал-майора. Всё же командовать полком и даже дивизией не то же самое, что армией, у каждого есть свой потолок должности, выше которого не прыгнуть.