Комедиантка
Шрифт:
А Меценат все суетился, улыбался и без умолку щебетал. Он действительно был меценатом труппы: всех называл по имени, всеми интересовался; не знали, кем он был, где жил и что делал, но карман всегда держал открытым.
В летнем театре он появлялся с первым представлением, исчезал с последним до следующей весны. Давал взаймы деньги, которых ему никогда не возвращали, иногда платил за ужин, угощал женщин конфетами, опекал молодых, начинающих и всегда, по-видимому, только платонически, был влюблен
Цабинский сразу по приезде одолжил у Мецената сто рублей и при всех отдал ему в залог браслет жены, подчеркивая этим свое бедственное положение. Директорша боялась, что именно сейчас Меценат потребует свои деньги.
В зале стояла тишина — репетиция шла полным ходом, Майковская с Топольским как раз играли одну из главных любовных сцен. Меценат слушал, то и дело раскланивался то с одним, то с другим, улыбался и замечал время от времени:
— Роскошная вещь — любовь на сцене!
— И в жизни не так уж плоха…
— Настоящая любовь в жизни — редкость, я предпочитаю сцену, тут можно каждый день переживать заново, — поспешил возразить Меценат, и веки его снова начали подергиваться.
— Вы разочарованы?
— О нет, сохрани меня бог! Это так, лирическое отступление. Как поживаешь, Песь?
— Сыт, здоров и сер от скуки, — отвечал рослый актер с красивым, умным лицом, пожимая директорше руку.
— Египетские куришь?
— Если угостите, — ответил тот безразлично.
— Как поживает супруга, все так же ревнива?.. — не отступался Меценат, протягивая портсигар.
— Она ревнует всегда, так же как Меценат всегда пребывает в хорошем настроении; и то и другое — болезнь.
— Хорошее настроение ты считаешь болезнью? — удивился Меценат.
— Я считаю — нормальный человек должен всегда оставаться равнодушным, холодным, должен ни о чем не заботиться и сохранять внутреннее спокойствие.
— Давно это стало твоим коньком?
— Истина всегда познается с опозданием.
— И долго ты намерен держаться этой истины?
— Может быть, — всю жизнь, если не найду ничего лучшего.
— Песь, на сцену!
Актер встал и неторопливо, деревянным шагом направился за кулисы.
— Интересный, весьма интересный человек! — заметил Меценат.
— Чертовски нудный со своими вечными поисками истины, идеалов и прочей глупой галантереей! — вмешался один из молодых актеров. Он был одет в светлый костюм, рубашку в розовую полоску и желтые туфли из телячьей кожи.
— А! Вавжецкий! Небось опять сгубил чью-нибудь невинность — сияешь, как солнышко.
— Все шутите, уважаемый! — защищался тот, изображая на лице улыбку. Он явно любовался собой, а когда заметил, что директорша, прищурив глаза, смотрит
— Итак, скажи откровенно, дружище, кто, по-твоему, не скучен?
— Вы, Меценат, — у вас всегда хорошее настроение и золотое сердце; директор, когда платит; публика, когда кричит мне «браво»; красивые и благосклонные женщины; весна, если теплая; люди, когда веселы, — словом, все, что прекрасно, мило и улыбается. А скучное и неприятное — это тоска, слезы, страдания, нужда, старость, холод…
— Ну, и как ты сортируешь добро и зло? Что кладешь налево, а что направо?
— Все зависит от того, как это добро выглядит. Если ему, скажем, от пятнадцати до двадцати пяти лет и оно красиво, тогда направо. А скажите, Меценат, что такое добро? Для Цабана добро — значит не платить гонорар, для меня — получать гонорар, но не платить портному, а посему…
— Все это цинизм низшего сорта.
— Вы, Меценат, любите то же самое, только высшего сорта, — и он засмеялся, иронически посмотрев на Мецената и директоршу.
— Глуп ты, Вавжецкий! Но зачем же выставлять глупость напоказ, ее и так увидят.
— Э! Промокашка вы, Меценат! Размокшая промокашка, — с кислой миной протянул щеголь и направился к актрисам; в светлых нарядных платьях, они, как пышный букет, живописно расположились на веранде.
— Моя дорогая, а это кто? — спросил Меценат у Цабинской, указав на Янку, которая внимательно следила за репетицией.
— Новенькая.
— Какие глаза! Лицо породистое, интеллигентное. Не знаете, кто такая?
— Вицек, — позвала Цабинская мальчугана, игравшего на аллее в классы, — поди позови сюда вон ту даму, она стоит возле ложи.
Вицек побежал, обошел Янку вокруг и, заглянув ей в лицо, сказал:
— Старуха просит вас к себе.
— Какая старуха? Кто? — не поняла Янка.
— Цабинская, пани Пепа, ну, директорша!..
Янка, не спеша, подошла, Меценат смотрел на нее очень внимательно.
— Садитесь, дорогая моя. Это наш уважаемый Меценат, добрый гений театра, — отрекомендовала директорша.
— Орловская! — коротко представилась Янка, неуверенно отвечая на его рукопожатие.
— Простите, — извинился Меценат, он задержал Янкину ладонь и повернул ее к свету.
— Не пугайтесь! У Мецената невинная мания — гадать по руке, — весело пояснила Цабинская, взглянув через плечо Мецената на Янкину руку, которую тот внимательно рассматривал.
— О! О! Удивительно! Необыкновенно! — пробормотал старик.
Он достал из кармана небольшую лупу и принялся исследовать линии руки, ногти, суставы пальцев.