Комедианты
Шрифт:
Я никогда не был ревнивым. Ревновать, когда всё нормально, глупо, а когда это произошло – поздно. К тому же у меня была Лариска (она же Мага), и это уравнивало нас с тобой. Да, я сторонник равноправия, плюс я всегда исповедовал следующий принцип: если ты что-то не позволяешь кому-то, не позволяй это и себе. К тому же моё поклонение даме с вуалью научило меня уважать в женщине женщину, воспринимать её как объект или самоцель. Я никогда не рассматривал женщин как средство или вещь, или нечто принадлежащее… Никто
Ты осыпала меня отборнейшей бранью, отскакивающей от моего равнодушного спокойствия. Ты не могла пробиться сквозь стену или пропасть, которая давно уже была между нами, и от этого распалялась ещё сильнее. Ситуация зашла в тупик. Ситуация требовала разрешения.
Я убрал с огня чайник и приготовил нам кофе. По чашке крепкого, очень крепкого кофе.
– На, выпей, а то из тебя уже песок сыпется.
Ты опешила и даже посмотрела на грязный твоими стараниями пол…
– Какая же ты скотина! – сказала ты, но кофе выпила, и эта чашка кофе стала неким началом перемирия.
– Так что мы будем делать? – спросил я тебя так, словно бы речь шла о том, как занять вечер.
– Делай, что хочешь. Ты не представляешь, как я устала.
Ты затушила, практически полностью уничтожив, едва прикуренную сигарету и, шатаясь, медленно ушла в спальню. Не раздеваясь, не снимая сапог, ты рухнула на кровать. Я открыл окно, оделся и вышел из дома.
Глава 2
– Господин Дюльсендорф?
– Вы?!
– Не ожидали?
– Но как?
– Вы что, действительно думали, что, кроме вас, я имею в виду вашу компанию, никто не сможет сюда проникнуть?
– Но как? Мы же закрыли ворота.
– Кому, как не вам, господин Дюльсендорф, знать, что любой забор – это не более чем рамка для множества лазеек. Я могу войти?
Он произносил слово «господин» с чётко отмеренной порцией иронии.
– Не думал, что вам потребуется приглашение.
– Вы слишком плохо обо мне думаете. Вы всегда плохо обо мне думаете, что, кстати, не делает вас умней.
– А вы считаете…
– О, нет, господин Дюльсендорф, я совершенно не требую от вас таких банальностей, как любовь и уважение. Мне это не нужно. А вот то, что мне действительно бывает нужно, я научился брать. Надеюсь, вы не забыли?
– По-вашему, это возможно забыть?
– В таком случае вы должны к тому же помнить, что я редко бываю невежлив, а если точнее, то только в тех случаях, когда меня не хотят понимать. Есть люди, которые могут понять только грубую силу, и это уже не моя вина, как любят говорить в плохом кино.
– Что вам угодно на этот раз?
– Для начала чашечку кофе. У вас, знаете ли, холодно.
– Да, климат здесь значительно хуже.
– Тогда почему бы вам не перебраться в более удобоваримое место, где солнце поярче да и воздух почище.
– Мне нравится здесь. Подобные места отпугивают молодчиков типа вашего Клауса.
– Вы хотели сказать, типа меня.
– Вас ничто не может отпугнуть. Доказательством тому служит то, что вы здесь. Ваш кофе.
– Спасибо, Дюльсендорф.
– И так, что вам угодно на этот раз?
– Вы прекрасно знаете, что мне угодно.
– Скоро, господин Каменев, уже скоро.
– Вы уверены?
– Я более чем уверен. Я знаю это наверняка.
– Что вы понимаете под «знаю наверняка»?
– Некоторые технические детали вам лучше не знать, господин Каменев.
Произнося «господин Каменев», Дюльсендорф морщился, как от зубной боли. Он ненавидел своего собеседника, ненавидел ненавистью слабого, и даже не пытался скрывать своих чувств. С Каменевым это было пустой тратой энергии, лишним, совершенно не нужным шагом к инфаркту, которого у Дюльсендорфа, слава богу, быть не могло.
– Давайте только без этого.
– Вас удивляет, что у нас есть секреты?
– Давайте без этого, Дюльсендорф. Зачем оскорблять интеллект.
– Какие могут быть оскорбления после того, что произошло между нами…
– Только не надо строить из себя жертву – это ведь не я тогда, а вы… Помните?
– Я делаю то, что требует Он. Думаю, как и вы.
– Давайте не будем. Кофе, кстати, у вас замечательный. Так вот, господин Дюльсендорф… Они уже встретились?
– Ещё нет, господин Каменев, не так сразу, но они встретятся, можете мне поверить.
– Вам опасно верить.
– Вам ведь больше ничего не остается, если я не ошибаюсь?
– Да. Вы правы.
– Тогда верьте, что они встретятся.
– Где и когда?
– Я буду держать вас в курсе.
– Это в ваших же интересах.
– Я помню.
– Ладно. Руки я вам не подаю, как, собственно, и вы мне.
– Прощайте.
– Нет – нет, господин Дюсельдорф, до свидания, и я надеюсь, до скорого свидания.
Глава 3
Не помню, с кем ты пришла тогда на мои посиделки, похожие на сборища кортасаровских персонажей. Вино, папиросы (тогда ещё холостые), литература, музыка. Только вместо джаза андеграунд. Мы собирались каждый раз, когда родители (как это было давно) ездили по выходным на дачу. Иногда набивалось столько людей, что поздним гостям приходилось сидеть прямо на полу в коридоре между прихожей и кухней. Кто-то оставался до утра, кто-то занимал очередь в комнату для любви. В свою спальню я не пускал никого.