Комедии
Шрифт:
М и ш а (робко открывает дверь). Можно?
Н и к о л а й. Входи, Миша.
И р а (Мише). Я вас еще не простила. (Оле.) А вы, по-видимому, из очень глухой провинции?
О л я. Нет, не особенно.
И р а. С Москвой познакомились? Куда-нибудь ходили?
О л я. Очень мало: в музее была…
И р а. Скучища.
М и ш а. Да, в музеях одну отсталость прежних веков показывают.
О л я. Я музыку очень хочу послушать.
И р а. Музыка — прелесть! В кафе теперь джаз под управлением
О л я. Нет, я хочу слушать музыку без еды.
М и ш а. Правильно. Я один раз был на концерте и попробовал сухарь погрызть. Хрустит и сильно заглушает.
И р а. Вы всегда были дикий.
М и ш а. Нет, я тогда голодный был. А так под музыку мне всегда какая-нибудь мысль приходит.
Н и к о л а й. А если издали на трубе заиграют…
О л я. Непременно печальное вспоминается.
М и ш а. Вот-вот! Скажем, играет даже веселая музыка. Хорошо! А если отъехать от веселой музыки на километр, она обязательно грустной кажется. Отчего это?
И р а. От первобытности натуры. А вы, Коля? Где бываете, как развлекаетесь? Хотите завтра пойти со мной к одним знакомым? Там замечательную игру придумали! (Оле.) Дайте бутылку, иголку и нитку.
О л я выходит.
Коля, бедный, не смейте опускаться. Я вам запрещаю.
Оля приносит и подает Ире бутылку, нитку и иглу.
Надо сказать «пожалуйста».
О л я. Пожалуйста.
И р а (Оле). Отойдите. (Всем.) Слушайте! Бутылку кладут на пол. Вы должны на нее сесть, потом, не касаясь пола, вытянуть ноги и вдеть нитку в иголку. Только в тот вечер, после ужина, у меня ничего не вышло. Но хохотали все ужасно! Бутылка катается, я падаю… Давайте попробуем. (Кладет бутылку на пол.)
М и ш а. Ираида Петровна, может быть, не стоит?
И р а. Если вам неинтересно, уходите. Коля, помогите мне. Хотя помогать нельзя. (Жеманясь, садится на бутылку, но, как только, вытянув ноги, пытается оторвать их от пола, соскальзывает и, сидя на полу, хохочет.) Вот теперь помогите!
Коля помогает Ире встать. Она готовится повторить опыт.
Только я боюсь: иголка воткнется и будет ходить по всему телу… Номер повторяется!
Та же игра. Соскальзывает, хохочет, потом оглядывается на окружающих. Все стоят, напряженно потупившись. Ира поднимается.
Кто следующий?
Пауза.
М и ш а. Ираида Петровна, а там, в гостях, другие барышни в эту игру тоже играли? Или вы одни на бутылку садились?
И р а. Все, положительно все, так хохотали!
М и ш а. Нет, я спрашиваю: на бутылку, на бутылку все или вы одни садились?
И
М и ш а. Значит, вы — на полу, а все остальные на креслах, на диванах глядят и смеются?
И р а. Ну что вы хотите сказать?
М и ш а. Многое хочу сказать, но сдерживаюсь.
И р а. Вы что? Окончательно обнаглели? (Коле.) Я, кажется, и вам испортила настроение? Вы были в своей компании: шофер, прислуга… И вдруг инородное тело… Прощайте! (Убегает.)
М и ш а. Спасибо. Спасибо, что хоть вы над ней не смеялись. (Резким толчком открывает дверь и выходит.)
О л я. Коля, вы давно с ней знакомы?
Н и к о л а й. Лет восемь.
О л я. И Валя Грифелев знаком?
Н и к о л а й. И Валя.
О л я. Неужели вы не видите, что она несчастная?
Н и к о л а й. Я сейчас не могу о ней думать. Оля, милая, мы так редко бываем одни… (Целует Олю.)
Входят П р а с к о в ь я И в а н о в н а и П а в е л И в а н о в и ч.
П р а с к о в ь я И в а н о в н а. Разве было условие с нашим сыном целоваться?
Н и к о л а й. Это я виноват.
П р а с к о в ь я И в а н о в н а. Она, она виновата. Павел Иванович, что же ты дурачком стоишь? Увольняй ее согласно правилам!
О л я убегает.
Н и к о л а й. Довольно! Вы думаете, она бессловесная работница и над ней можно издеваться безнаказанно? Вы должны быть счастливы, что я полюбил такую девушку. Она выше меня во всех отношениях. И гораздо образованнее вас! Знаете, по каким обстоятельствам она к нам поступила? Сегодня она здесь, а завтра… Да она о вас в газетах может написать! (Уходит, хлопнув дверью.)
П р а с к о в ь я И в а н о в н а. Павел Иванович, что же это? Кто же эта девчонка такая? Действительно, ходит чисто, и чересчур грамотная.
П а в е л И в а н о в и ч. Тебя надо спросить, кого ты на свою голову в дом впустила. «Поступила, говорит, по обстоятельствам»… «Образованнее вас»… Ну, этому трудно поверить… «В газетах напишет»… (Пауза.) А вдруг она писательница какая? Ты живешь, а она каждое твое дыхание в блокнот заносит? Вот что: покричи Андрея Степановича и Мишу Застрелихина, что ли. Волноваться, так всем.
П р а с к о в ь я И в а н о в н а (в окно). Андрей Степанович! Миша!.. Андрей Степанович!.. (Отходит от окна.) Паша, значит, теперь и прогнать ее нельзя?
П а в е л И в а н о в и ч. Моли бога, чтобы она нас из дому не выгнала.
П р а с к о в ь я И в а н о в н а. За что же? Ведь мы люди хорошие.
П а в е л И в а н о в и ч. Конечно, если не вдумываться, то хорошие. А вдруг она вдумается?
П р а с к о в ь я И в а н о в н а. Как же теперь с ней обращаться? А вдруг она меня про политику спросит? Как отвечать? Ведь я марксизм только по портретам знаю!