Комедия ошибок
Шрифт:
Забрать мне, сударь, вещи с корабля?
Какие вещи вздумал погружать ты?
Пожитки ваши, что в «Кентавре» были.
То мои. Я, Дромио, твой господин.
Не торопись! Мы вместе все решим.
Ты радуйся и обнимайся с братом.
Антифол Сиракузскийи Антифол Эфесскийуходят.
А та толстуха, что у вас на кухне
Меня кормила нынче, не женой,
А
Да ты не брат, а зеркало мое.
В нем вижу я, что недурен собою.
Ну что ж, пойдем на общую пирушку?
Ладно; только ты иди вперед: ты ведь — старший.
Это еще вопрос. Как его решить?
Давай, бросим жребий; а покамест ты ступай вперед.
Нет, вот что:
Раз вместе мы, как две руки, явились в мир вдвоем,
Так и теперь мы станем в ряд и об руку пойдем.
Уходят.
«КОМЕДИЯ ОШИБОК»
Пьеса эта — одно из самых ранних произведений Шекспира — при жизни его никогда не издавалась и была напечатана лишь в посмертном фолио 1623 года. Известно, что на сцене она шла уже до 1594 года. Но установить еще точнее время ее возникновения помогает один намек, содержащийся в ее тексте.
В акте III, сцене 2 Дромио Сиракузский, уподобляя отдельные части тела дородной кухарки разным странам, на вопрос своего хозяина: «А где находится у нее Франция?» — отвечает: «На лбу, вооружившемся и поднявшемся войною против собственных волос (against her hair)». В этих словах содержится каламбур, основанный на созвучии слов hair — «волосы» и heir — «наследник». Именно, помимо прямого смысла — что кухарка лысеет, — здесь можно обнаружить еще и скрытый — что Франция воюет со своим наследником. А это намек на гражданскую войну, начавшуюся в августе 1589 года, после смерти Генриха III Валуа, между новым королем, протестантом Генрихом IV, основателем династии Бурбонов, и Католической лигой. Война эта закончилась в 1593 году, когда Генрих IV, перешедший в католичество, окончательно утвердился на французском престоле. Отсюда можно заключить, что пьеса написана до 1593 года, вернее всего — в 1591 году, когда королева Елизавета послала на помощь Генриху IV отряд войск под начальством Эссекса: именно в этом году намек на французские дела должен был быть особенно злободневным.
Существует, правда, и другое толкование, основанное на том, что слово France может означать не только «Франция», но и «французский король», и на том, что в момент смерти Генриха III других «королей» во Франции, кроме Генриха IV, не было. А между тем Генрих III, хотя и назначил этого последнего своим наследником, находился с ним во враждебных отношениях, доходивших до военных столкновений. В таком случае пришлось бы признать, что пьеса возникла не после, а до августа 1589 года.
Такое толкование, однако, совершенно не обязательно, да и вообще очень маловероятно, чтобы Шекспир уже до 1589 года, то есть через каких-нибудь два года после приезда в Лондон, писал и ставил на сцене свои пьесы. Но практически это разногласие не представляет никакого значения, ибо и в том и в другом случае пьеса является первой комедией, написанной Шекспиром. 3а это говорят и многие ее стилистические черты, характерные для «первой манеры» Шекспира, как обилие рифмованных стихов, каламбуров, симметрическое расположение действующих лиц и т. п. На то же указывают влечение к школьной эрудиции, проявившееся в выборе сюжета, и решительное преобладание игровой занимательности над разработкой характеров и какой-либо социально-моральной проблематикой.
«Комедия ошибок» — не что иное, как переделка комедии римского писателя III–II века до н. э. Плавта «Менехмы» (личное имя обоих героев ее), где развертывается аналогичная история двух близнецов со всеми вытекающими из их сходства недоразумениями. К фабуле этого основного источника Шекспир добавил еще несколько черт, взятых из других комедий Плавта, особенно из «Амфитриона», откуда почерпнута вторая, дополнительная пара двойников — слуг. Этот выбор материала и манера его обработки проливают свет на истинный характер шекспировской пьесы.
Интерес к античной комедии возник в Англии — как и в других странах Европы — в конце XV века. Сперва подлинные пьесы Плавта — на латинском языке или в переводе на английский, — а затем вольные подражания им появляются на английской сцене начиная с 1520 года. Но всякий раз эти постановки происходят либо в университетских колледжах — в порядке практики студентов в латинском языке или для более глубокого ознакомления с античной литературой, — либо в придворном театре, либо, наконец, на закрытых сценах в домах каких-нибудь вельмож. Так, например, «Менехмы» Плавта исполнялись в 1527 году в присутствии кардинала Вулси, первого министра Генриха VIII, а «Комедия ошибок», поставленная в 1594 году на закрытом спектакле в зале собраний лондонских юристов, была затем возобновлена в 1604 году в дворцовом театре Иакова I, тогда как нет никаких следов того, чтобы она шла когда-либо на сценах публичных театров. 3а пределы узкого круга интеллигенции — преимущественно аристократической — интерес к этой классицизирующей драматургии ни в дошекспировскую, ни в шекспировскую эпоху никогда не выходил.
«Комедия ошибок» — определенно «классическая» пьеса, притом единственная из всех пьес Шекспира, принадлежащая к данному типу. На то, что пьеса предназначалась для закрытой сцены, указывает и необычайная краткость ее (всего лишь 1777 строк). Характерно также подсказанное античностью соблюдение в ней не только единства времени (одни сутки), но и — в слегка расширенном смысле — единство места (в одном городе).
Все это находится в полном согласии с тем, что в первые годы по прибытии в Лондон, стремясь в своих хрониках, ставившихся на сцене публичного театра, к общению с самым широким, народным зрителем, Шекспир в то же время жадно пытался овладеть знаниями, художественным мастерством, всей культурой Возрождения, а это лучше всего он мог приобрести в среде образованных молодых юристов или в кружках просвещенных аристократов, как Саутгемптон и его друг Эссекс, Уолтер Роли, Филипп Сидни и другие. Некоторые из этих вельмож держались весьма передовых взглядов и были склонны к вольномыслию, питательной средой для которого была античная, а также итальянская ренессансная культура. В этой атмосфере, очень далекой от каких-либо феодальных и реакционных традиций, и возникла «Комедия ошибок»; знакомство с этой средой чувствуется также в сонетах и обеих поэмах Шекспира, в «Бесплодных усилиях любви», в «Сне в летнюю ночь» и в некоторых фразах интродукции к «Укрощению строптивой». Во всех этих произведениях Шекспир не отходит от народного и национального начала, а приближается к нему, но сложным путем, развивающим и обогащающим его искусство. Он берет из этой культуры не эстетизированные и окаменелые, а наиболее живые и передовые черты, отлично соединяющиеся с его народным и гуманистическим мироощущением.
Своеобразие освоения Шекспиром античности хорошо раскрывается при сопоставлении его комедии с возникшей лет за сорок до того на основе другой плавтовской комедии пьесы Николаса Юделла «Ралф Ройстер-Дойстер». Тогда как Юделл делает плавтовскую пьесу лишь своей исходной точкой, развивая сюжет по-своему и всюду вводя английские типы, нравы и понятия, Шекспир сохраняет почти весь сценарий, основной дух и тон античной комедии. Но при этом — как он умеет это делать, обрабатывая готовые сюжеты, — немногими добавочными, взятыми из современности чертами и оттенками он придает заимствованному материалу совсем иное звучание и новую выразительность. В результате получается как бы своеобразное слияние двух культур.
Отклонения от римского образца и добавления к нему идут по трем основным линиям. С одной стороны, Шекспир разными средствами еще усиливает фарсовый комизм. Прежде всего он еще более усложняет головоломные недоразумения плавтовской комедии, введя вторую пару близнецов (двоих Дромио), а также гротескную фигуру заклинателя Пинча, прообразом которого, возможно, послужил известный лондонский шарлатан того времени Джон Ди. Комизм усилен также внесением черт современности и шуток на злободневные сюжеты, например политические намеки при обсуждении прелестей кухарки (III, 2), фейерверк английских каламбуров в устах слуг и т. п.