Комендант некромантской общаги 2
Шрифт:
«Если бы он знал, что еще недавно эти кружевные завитки камня выглядели так, словно их жевала моль, вон те кустики были безжалостно поломаны, а у корней красовалась здоровенная яма, — думала Мария Спиридоновна, вспоминая царившую тут разруху. — Хорошо, что магия стабилизировалась, решив проблемы со связью и грузовыми порталами».
Идя по коридорам дворца, она тоже невольно вспоминала, как они ходили тут в масках, пытаясь найти обезумевших строителей и бытовичек.
«Вон ту вроде дверь почти наполовину стесал дядька Чуха или вон ту?» — Сейчас дворец преобразился настолько, что,
В главном зале, украшенном так, что от красок, блеска мозаики и пестроты тканей просто глаза разбегались, собравшиеся ждали появления орочьего бантугбана.
Вопреки опасениям Марьи, бантугбан не потерялся во всем этом великолепии. В отличие от свиты, разноцветными одеждами сливавшейся с обстановкой, бантугбан был в белом, и вся эта красота и яркость выделяла его фигуру на общем фоне пестрой толпы гостей и приближенных. Разве что еще шаманы тоже не смешивались с окружением. Но Марья не сразу их заметила: в черных одеждах, как у Эмина Ульмара, они казались тенью от ослепительности его бантугбанства.
Прием есть прием, а тут еще и осмотр объекта. Так что после приветственных речей Тионизон Д'азфир, как руководитель строительной компании, забрав у Марии Спиридоновны Рорха в качестве экскурсовода, повел орочьего бантугбана осматривать, что они тут настроили в качестве дворца. Марья, как и большинство окружающих, осталась предоставлена сама себе. Шаман, откланявшись, удалился к своим коллегам, Манефа и Габриэль как-то моментально испарились через боковую дверь в сторону парка, а Марья, вспомнив об артефакте, стала высматривать госпожу ректора.
Подлетевшая Ниле, хихикая, рассказала, что рыжая Грета выслеживает Лисовских по всему дворцу, чтобы стребовать выигрыш.
— Вышла ничья, так как приехал бантугбан, а Грета говорит: значит, наши не проиграли и она выиграла, а Лисовские сказали, что они не победили и она не выиграла, — эмоционально делилась услышанным фейка. — А Грета им сказала, что сейчас проинформирует Винни о том, что они утверждают, что он проиграл! Ведь если не выиграл, значит, проиграл. Вот братья теперь прячутся, но она их всё равно найдет, она упрямая. А бытовички совсем спятили. — Она ткнула рукой в сторону двух расфуфыренных девиц, кокетничающих с группой хорошо одетых молодых орков. К ним, как карающий меч, уже приближался пока не замеченный дурехами Пыжик. — Сейчас их Петр Семенович в лагерь отправит, чтобы вели себя прилично, или сразу в академию, — фейка хихикнула. — А то увезут такую дуру в степь, а потом академии с родителями разбираться, что не углядели.
Похоже, пожив в одной палатке с Манефой, мелкая стала немного рассудительней.
— А ты Эртонизу не видела? — спросила у нее Мария Спиридоновна.
— А она вон туда пошла, — махнула Ниле рукой в сторону одной из закрытых дверей. — Наверное, тоже дворец смотреть. Туда много народу ушло. За бантугбаном, видимо, побоялись или просто не присоединились к делегации, чтобы не мешать.
Марья решила попробовать догнать ректора в надежде, что та где-нибудь задержится рассмотреть интерьер, благо рассматривать тут всё можно было бесконечно. Одна мозаика чего стоила.
— Как тут можно жить? Как в музее. — Она шла по коридору, выглядывая Эртонизу и любуясь резными и мозаичными панелями.
Пронзительный голос фон Фельдсон, рассказывающей госпоже ректору о трудностях подбора шнурков для подвязки штор вон к тем узорам ковра, чтобы создать законченную картину гармоничного дизайна, сверлом ввинтился в уши. Все-таки голос у бытовички был на редкость неприятный.
Мария Спиридоновна заглянула в приоткрытую дверь. Ректор вежливо рассматривала папку, сунутую ей в руки бытовичкой, а та, тыкая то в иллюстрацию, то в предмет меблировки, вещала:
— Вот тут всё как в последнем каталоге и в соответствии с орочьими вкусами. Низкие кушетки, много подушек и ковры.
Сначала Мария Спиридоновна хотела подождать, затем, поняв, что бытовичка, разливаясь соловьем, может продолжать бесконечно, она уже было собралась войти, но тут ее как-то по-свойски обняли за талию и потащили куда-то так, что она едва успевала перебирать ногами. При этом голос Винни над головой бурчал:
— Вот оставили бабушку одну и не покормили небось. Там столы выставили с едой, типа пойди и возьми, что сам хочешь. Так там сейчас набегут и не только что хочешь, а и что не хочешь не оставят! Хорошо, что я вас сразу заметил, а то и заблудиться тут могли, вон сколько комнат.
Возражать троллю, идущему к еде, было бесполезно, тем более Марья и правда почувствовала, что за всеми этими волнениями проголодалась.
Кстати, у стола удалось понаблюдать за занимательным событием — передачей мимикровской бутылки оркам. Совет шаманов под бдительным присмотром призрака принял из рук Тимона резной сосуд. В него тут же налили что-то несомненно алкогольное, и призрак с воплем: «Ну, вздрогнули!» — нырнул в бутылку. Вынырнув, он заявил:
— За работу мечты! Давай, мужики, наливаем, пьем до дна, а то не попрет на должности.
Орки-шаманы на это заявление подняли кубки.
— Вот споит ведь полстепи, алкоголик, — сплюнула Марья в сердцах.
— Не-е-е, — ответил Винни, уже увлеченно жуя что-то мясное. — Эти в астрал мотнутся — и обратно как новенькие. — Он покрутил пальцем в воздухе, подбирая слова. — Это как артефакт: разрядились, и всё, — наконец не очень понятно для Марьи добавил он. — О! Вон народ пошел, я же говорил, можем не успеть, всё съедят, — кивнул вдруг тролль на дверь. — А вон там для вельможностей отдельно накрыли, — показал он на стол на возвышении у стены. — У них не съедят, охрану поставили.
Зал со столами постепенно заполнялся народом, как-то незаметно, без особой помпы, появился у своего стола и бантугбан. Может, Мария Спиридоновна его и не заметила бы, если бы не белоснежная одежда. А еще у стола вельмож она снова увидела Эртонизу, но ректор опять была занята, обсуждая что-то важное с Лэри и каким-то важным сановником, перетянутым в поясе узорчатым кушаком и с толстым журналом в кожаном переплете. И она снова не решилась подойти. Словно судьба играла с нею в прятки, делая ректора неуловимой, тогда как Марье так надо было с ней поговорить. Гостей и хозяев пригласили в парк, там Тионизон обещал выступление в связи с передачей дворца владельцу.