Комендантский час
Шрифт:
– Если хозяин не возражает, - вмешался в разговор первый, - то мы бы закусили.
За стол сели вчетвером. Широков сразу же оценил опытность гостей: они расположились так, что в случае конфликта он оказался бы под перекрестным огнем. Налили по первой.
– Господин Широков, - сказал Прилуцкий, - видимо, вы догадываетесь, кто мы?
– Приблизительно.
– Ну что ж. Мне кажется, что люди, сидящие за одним столом, должны познакомиться поближе. О вас мы знаем все или почти все. Меня зовут Прилуцким, моего спутника Александром.
– Ну а если
– Можно и поточнее. Мы представители германского командования и прибыли сюда для оказания практической помощи нашему доверенному лицу господину Потапову.
"Значит, "святой отец" просто-напросто немецкий шпион, - подумал Широков, - просто шпион". И спросил громко:
– А давно ли он ваше доверенное лицо?
– Давно.
– Понятно. Ну а я зачем вам понадобился?
– Он отставил рюмку и налил коньяк прямо в фужер. Полный налил, до краев. Не ожидая, пока гости поднимут рюмки, одним махом, немного рисуясь, вылил в себя жгучую коричневую жидкость.
– Так: как же?
– Господин Широков, - Прилуцкий отхлебнул немного из своей рюмки, вы не хотите понять меня. Ровно через месяц в Москве будет наша армия...
– Ну, это как сказать.
– А вот так. Безусловно, что вам будет предоставлена работа, отвечающая вашим запросам и наклонностям. Вы можете занять достойное место в новой русской администрации.
– Так, - Широков закурил.
– Как я вас понял, это место надо заработать?
– Именно.
– Как же?
– Мы не станем предлагать вам невозможного. Вы раньше специализировались...
– Статья 59.3.
– То есть?
– Бандитизм. Вас устраивает?
– Лично меня вполне.
Ему очень хотелось взять бутылку и со всей силы двинуть этого по черепу. Полетели бы осколки, опрокинулся стол, началась бы короткая и яростная драка. А то сидит, гнида, и разговоры разговаривает.
– Что вам нужно, короче? Я человек дела.
– Это разговор, достойный мужчины, - вмешался Александр.
Прилуцкий быстро посмотрел на него, и тот замолчал, словно поперхнулся.
"А этот белоглазый главный у них", - понял Широков.
– Я не предлагаю вам ничего невозможного. Есть люди, есть оружие: мы дадим вам наши автоматы"
– Понятно, что надо делать?
– Большевики, отступая, будут пытаться увезти из Москвы ценности: картины, золото, камни.
– Трудновато.
– Я вас не узнаю. Господин Потапов, рекомендуя, говорил, что для вас нет ничего невозможного.
– Разговор не о том. Ценностей много, а я один.
– Вы захватите хотя бы то, что сможете, остальное сделают другие.
– Когда и что?
– Вам дадут знать в самое ближайшее время. Кстати, почему мы не пьем? Мне кажется, что пора скрепить наш союз.
Прилуцкий встал и налил всем не в рюмки, а, как до этого сделал Широков, в фужеры.
ДАНИЛОВ
– Вы захвачены с оружием, пытались бежать, при обыске в квартире у Харитонова обнаружены ракеты, приемник и деньги. Всего этого достаточно, чтобы передать вас в трибунал, а там шутить не любят. Надеюсь,
Данилов посмотрел на задержанного и опять подивился внешности этого человека. Неприятное лицо. Словно маска.
На кого же он похож?
– По документам вы - Сивков Михаил Анатольевич. Это ваше настоящее имя?
Задержанный заерзал на стуле и поднял лицо, и тут Иван Александрович увидел, что тот плачет.
– Ну вот тебе и раз! Держите себя в руках. Закурите.
– Спасибо.
Голос у него оказался неожиданно грубым и низким. "А ведь это первое его слово. Первое слово за шесть часов".
– Гражданин следователь, суд примет во внимание чистосердечное признание?
– Надеюсь.
– Тогда пишите. Фамилия моя Носов. Зовут Николаем Петровичем. Родился в городе Бресте в 1894 году. Кассир. В 1940 году осужден за растрату, срок отбывал в минской тюрьме.
– Ну вот, - Данилов облегченно вздохнул, - а то в молчанку играем. Пиши, Полесов.
На столе приглушенно звякнул внутренний телефон.
– Данилов слушает... Есть... Буду... Во сколько?
– переспросил он. Ну раз в два, так в два.
Ровно в час сорок пять Данилов забрал из сейфа пачку бумаг, на которой было написано: "Группа Широков, Флерова, Харитонов, Носов". Две последние фамилии вписаны только сегодня. И хотя у него пока не было никаких доказательств причастности Харитонова и Носова к убийству Грасса, он объединял их. А вот почему, объяснить не мог. В коридоре горели синие лампочки. Уже месяц все сотрудники уголовного розыска да и других служб московской милиции жили на казарменном положении. Устроились кто где. Некоторые в кабинетах, если место позволяло, а большинство в подвале, оборудованном под бомбоубежище. Данилов с Муравьевым спали, когда случалось, в комнате без окон: в ней когда-то был архив. Там поставили две койки, и на них отдыхали по очереди работники отдела.
В приемной начальника дремал, положив голову на руки, Паша Осетров, молодой парнишка, совсем недавно пришедший в управление. Из-за сильной близорукости его не взяли в армию, для оперативной работы он по тем же причинам годен не был, так что ему определили "должность при телефоне".
Данилов не переставал удивляться, глядя на Осетрова. Вроде бы сугубо штатский парень, а выправка как у кадрового военного. У интеллигентного человека, надевшего военную форму, бывают только две крайности: либо он похож на огородное пугало, либо становится страшным службистом, ходячей картинкой из устава.
Иван Александрович еще раз с удовольствием оглядел Осетрова. Всего. Начиная от яростно сверкающих сапог, кончая нестерпимо синими петлицами на воротнике.
Оглядел и подумал: "Молодец!"
– Где начальство?
– Только что, звонил, сказал, что скоро будет, велел ждать.
– Ладно, подожду, - Данилов уселся на диван.
– Ты поспи пока. Я разбужу.
– Я не спал давно, - виновато улыбнулся Осетров.
"А улыбка-то у него детская, и похож он на большого ребенка. На ребенка, которому разрешили носить оружие".