Комендантский час
Шрифт:
– Товарищ Данилов, - перебил капитан, - ну что вы говорите...
– Вы уж извините меня, - Данилов сделал несколько шагов по кабинету, - все, что касается этой мрази, которую мы сегодня арестовали, это, конечно, не наша "клиентура". Но Широкова все-таки позвольте взять нам.
– Правильно, - поддержал Данилова начальник МУРа, - дело об убийстве художника Грасса - наше дело.
Павел Николаевич достал новую папиросу, постучал мундштуком о коробку.
– Я все понимаю, товарищи. И вы и мы - чекисты, и делаем одинаково нужное дело.
– Да, мы получили ее, внимательно ознакомились, проверили кое-что. У товарища Данилова есть предположение, что Широков связан с этим самым Отцом, - сказал начальник МУРа.
– Это точно?
– повернулся старший майор к Данилову.
– Пока только версия, но версия прочная.
– Значит, так, - Павел Николаевич вынул из кармана авторучку.
– Дело это будем вести совместно. От госбезопасности к вам подключается капитан Королев. Я думаю, что он быстро войдет в курс дела. Это первое. Второе, мы вам, естественно, поможем людьми. Создадим совместную оперативную группу. А теперь расскажите подробнее о сегодняшнем задержании.
– Докладывай, Данилов, - сказал начальник МУРа.
Иван Александрович начал с последнего допроса. Рассказал о том, что в Москву из минского разведцентра переброшен некто Носов, явка у него была в фотоателье, в котором работал Харитонов. Носов должен был связаться с группой ракетчиков, явка к ним у того же Харитонова.
– Так, - старший майор сделал какую-то пометку в записной книжке, вы нам передайте этих людей.
– Я бы просил, Павел Николаевич, забрать одного Носова.
– У вас есть соображения по второй кандидатуре?
– Есть, - Данилов закурил и начал излагать свой план.
КОСТРОВ
Его вели по узкому коридору внутренней тюрьмы. Мишка шел независимо, в такт веселому мотивчику, бившемуся в памяти: "К ней подходит один симпатичный, кепка набок и зуб золотой..."
– Ты иди спокойно, - зло сказал конвоир, - спокойно иди. Небось не на свадьбу сейчас повезут, а в "Таганку".
– Скучный ты человек, начальник. "Таганка" - все ночи полные огня..." - запел Мишка.
– Это ты ее бойся, ты там не был. А я...
– Сволочь ты, - просто сказал конвоир, - люди на фронте. Руки назад, иди!
Мишка шагнул в темноту. Постепенно глаза его привыкли к ночному мраку, а память услужливо дорисовывала детали двора.
"Эх, неволя, неволя!" Он вздохнул и шагнул вперед. И сразу же за спиной раздался холодный, словно металлический, голос:
– Шаг вправо, шаг влево расцениваю как попытку к бегству, стреляю без предупреждения.
– Понятно, - Мишка потянулся так, что суставы хрустнули, и поглядел на небо. Темно, ни звездочки. И вдруг он подумал, что именно сейчас в этом дворе произойдет самое важное событие в его жизни. С этой минуты она полностью переменится и побежит по неведомому ему, но прекрасному руслу.
За спиной опять лязгнул дверной засов, еще кто-то шагнул через порог и стал рядом с Мишкой, Он покосился,
Откуда-то из темноты, урча мотором, подкатил "черный ворон".
– Садись!
– скомандовал конвоир.
Сначала Мишка, потом тот, второй, влезли в душную металлическую коробку. Автозак тронулся.
Костров удобно устроился в темноте и спросил:
– Что, едем в "Таганку"?
– Нет, в Сочи, - ответил невидимый попутчик.
– За что?
– Грабеж. А ты?
– Спекуляция.
– "Недолго музыка играла, недолго фрайер танцевал..."
– Ты веселый больно. Закурить есть?
– Нет, все вычистили, псы.
– Плохо.
– Куда хуже!
Они замолчали. Машину нестерпимо трясло, и Мишка понял, что едут они переулками, по булыжникам. В "воронке" стало совсем нечем дышать, в углу громко сопел Харитонов.
Когда же? Долго-то как...
– Слышь, друг, - спросил Мишка попутчика, - тебя как звать-то? А то...
Он не успел договорить. Машину тряхнуло, раздался скрежет железа, на Мишку навалилось что-то липкое и тяжелое. Но все это длилось какую-то долю секунды. Очнувшись, Костров понял, что лежит на полу, придавленный тушей Харитонова. В открытую дверь сочился ночной холодный воздух.
"Пора", - понял Мишка. Он стряхнул с себя попутчика. Харитонов заворочался, застонал.
"Жив, сволочь". Мишка сильно тряхнул его за плечо.
– Бежим, слышь ты, бежим.
Мишка подтянулся на руках и спрыгнул на мостовую. За ним Харитонов. На мостовой лицом вниз лежал милиционер. Машина, ударившись о столб, нелепо накренилась, въехав в яму, зачем-то выкопанную у самого тротуара. В кабине кто-то стонал. Протяжно и страшно. Мишка наклонился, вынул из кобуры лежащего наган. А Харитонов уже поворачивал в проходной двор.
Они бежали минут двадцать. Мимо каких-то флигелей, мимо помоек и маленьких пузатых домов.
Наконец перелезли через забор и оказались в каком-то парке. Там они разыскали полуразрушенную беседку и спрятались за ее щербатой стеной.
– Данилов слушает.
– Все в порядке.
– Люди целы?
– Да.
– А машина?
– День работы.
– Хорошо. Он взял оружие?
– Взял.
– Приезжай немедленно.
– Так, - сказал Мишка, - значит, "мы бежали по тундре". А дальше?
– У тебя хата есть?
– спросил Харитонов.
– Что толку, у меня там, наверное, засада. Они мою хату много лет знают.
– Вор?
– Ну зачем так грубо?
– Понятно. Сидел?
– Пять сроков, два побега, этот третий. Если возьмут, то, по военному времени, вполне могут прислонить к стенке.
– Ко мне тоже нельзя. Но есть одно место. Так что пошли, - Харитонов встал.
– Я себе не враг - ночью с "пушкой" патрулю попадаться. Надо до утра ждать.
– Резонно. Значит, давай обождем. Курить только страсть хочется. Я вздремну, пожалуй.