Комик
Шрифт:
– Я говорю, что вы сыграете, в сцене с Никоном Семенычем, Гертруду, мать Гамлета.
– Помилуйте, я ничего не умею играть! Клянусь вам честию, я с первого же слова расхохочусь до истерики.
– Вы будете смеяться, а этот господин плакать, - это будет удивительно эффектно, - заметил шепотом сидевший около нее молодой человек.
– Нет, вы уж не извольте отказываться! Вы сыграете, и сыграете отлично, - возразил хозяин.
– Ваша наружность, ваши манеры - все это как нельзя лучше идет к этой роли.
Трагик, слушавший эти переговоры с нахмуренным лицом, встал и взялся за шляпу.
– Куда же вы?
– спросил хозяин.
– Нужно-с домой, - отвечал гость.
– Вы все сердитесь, но за что же? Для вас уж есть пиеса, где вы можете себя показать.
–
– Но согласитесь, любезный Никон Семеныч, по крайней мере с тем, что не можем же мы поставить целую драму.
– Я против этого и не спорю. Нельзя поставить драму, а я не могу играть; потому что мое амплуа чисто драматическое и потому что я с вами никогда не соглашусь, чтобы ваша комедия была высший сорт искусства.
– Об этом я уже с вами говорить не хочу. В этом отношении, как я и прежде сказал, вы неизлечимы; но будемте рассуждать собственно о нашем предмете. Целой драмы мы не можем поставить, потому что очень бедны наши материальные средства, - сцены одной вы не хотите. В таком случае составимте дивертисман, и вы прочтете что-нибудь в дивертисмане драматическое, например, "Братья-разбойники" или что-нибудь подобное.
– Кто же будет играть других разбойников?
– спросил трагик, которому, видно, понравилась эта мысль.
– В разбойниках мы не затруднимся. Разбойниками могут быть и Юлий Карлыч, - произнес хозяин, указывая на приятного слушателя, - и Осип Касьяныч, - прибавил он, обращаясь к толстому господину, - наконец, ваш покорный слуга и Мишель, - заключил Аполлос Михайлыч, кивнув головой на племянника.
– Эта роль без слов, mon oncle? [15]– спросил тот.
15
дядюшка? (франц.).
– Конечно, без слов, - отвечал хозяин.
– Всякую бессловесную роль я принимаю на себя с величайшим удовольствием, и даже отлично сыграю, - отнесся молодой человек к молодой даме и захохотал.
– Вот вам и целая коллекция разбойников, - продолжал с удовольствием хозяин.
– В задние ряды мы даже можем поставить людей, чтобы толпа была помноголюднее.
– Дело не в том, - возразил Никон Семеныч.
– Мне кажется, что эффекту мало будет; неотчего ожидать этих прекрасных драматических вспышек.
– Что это вы говорите, - воскликнул Аполлос Михайлыч, - как нет драматических вспышек, когда вся пиеса есть превосходная драматическая вспышка! Сумейте только, почтеннейший, как говорит Фамусов, прочесть ее с чувством, с толком, с расстановкой...
– За этим дело не станет. Прочитать мы прочитаем, - отвечал Рагузов, но я боюсь еще, как публика поймет. Кто у нас будет публика?
– Публика поймет, - отвечал хозяин, - потому что публика в этом деле всегда и везде самый справедливый судья. Эту мысль я высказал даже в моей статье о В.....м театре. Сверх того, у нас будут люди и понимающие нечто, например: Александр Александрыч с семейством, Веснушкин, чудак Котаев. Эти люди, Никон Семеныч, видят далеко! В дивертисмане вашем Дарья Ивановна пропоет своим небесным голоском свой chef d'oeuvre [16]– "Оседлаю коня" [1] ; Фани протанцует качучу.
16
образцовое произведение (франц.).
1
Оседлаю коня...
– первая строка "Песни старика" А.В.Кольцова.
– Я ее, mon oncle, совсем забыла, - проговорила молодая девушка.
– Ты не могла ее, моя милая, забыть, - возразил Аполлос Михайлыч, потому что ты только прошлого года изучила ее
– Но, mon oncle, я не балетчица, а актриса.
– Все это я очень хорошо знаю, chere Fany [18] ; но все-таки тебе стоит только вспомнить то соло, которое ты танцевала в Москве в благородном балете, то и этого уже будет весьма достаточно, а кроме того, ты не должна уже отказываться и потому, что это необходимо для полноты спектакля.
17
мой ангел (франц.).
18
дорогая Фани (франц.).
Трагик, все еще остававшийся в дурном расположении духа, встал.
– Доброй ночи, - сказал он.
Хозяин начал было его упрашивать досидеть артистический вечер, но гость уехал.
– Удивительно, какого несносного характера!
– сказал Аполлос Михайлыч, пожав плечами, по уходе трагика.
– Не глупый бы человек, но с самыми неприятными странностями - всегда и везде хочет, чтобы делалось по его. По способностям своим - комический актер, и даже актер недурной, а воображает себя трагиком, и трагиком вроде Мочалова. Когда ему начнешь что-нибудь говорить или читать, он никогда и ничего не слушает, а требует только, чтоб его чтением восхищались. Недели две тому, кажется, назад явился ко мне с своим Шекспиром - этакие маленькие синенькие книжки [2]– и начал читать просто сделал пытку! Вообразите себе - слушать двенадцать часов прозу, произносимую самым неприятным прононсом и сопровождаемую самыми резкими движениями!
2
Маленькие синенькие книжки.
– Речь идет об издании сочинений Шекспира в переводах Н.Кетчера.
– Я говорила вам, mon oncle, чтобы вы его не приглашали, - заметила племянница.
– Нельзя, мой друг! Во-первых, его музыканты: не пригласи - осердится и не даст оркестра, а без музыки, ты сама знаешь, спектакля не бывает; а во-вторых, он и актер порядочный. Впрочем, господа, лучше потолкуемте о деле; позвольте мне представить вам маленький ярлычок.
– Проговоря эти слова, Аполлос Михайлыч вынул из кармана небольшую бумагу и продолжал: - В пиесе моей роль виконта играю я; гризетку - Фани, - она эту роль прекрасно изучила; нечего конфузиться!.. Я в этом деле строг: дурно, так дурно, а хорошо, так хорошо; на роль маркизы я приглашу Матрену Матвевну - немного чересчур полна, но это ничего: она довольно ловка! Потом-с: некоторые сцены "Женитьбы". Вот тут маленькая заковычка: действующих лиц много - нынешние писатели вообще любят толпу, которая только в больших труппах возможна. Между нами сказать, я бы этой пиесы никогда не поставил: какой-то тривиальный фарс... смешна и больше ничего; но мне хочется это сделать для столицы - в Москве она очень всех смешила; придется, может быть, своим знакомым написать, что у нас был спектакль, давали "Женитьбу", там этого и довольно: все восхитятся! В этой шутке я думаю раздать роли таким образом: невесту будет играть Фани, сваху - Матрена Матвевна, она будет чуднейшая сваха! Экзекутора сыграете вы, Осип Касьяныч.
– Нет уж, Аполлос Михайлыч, меня, сделайте милость, освободите: я, право, никогда не игрывал на театрах и вовсе никакого желания не имею-с, отвечал тот.
– Полноте пустяки говорить, мой почтеннейший, - возразил хозяин.
– Роль маленькая: на каких-нибудь трех страницах. Моряка сыграет Юлий Карлыч.
– Эта роль очень добрая: лицо надобно иметь веселое, с приятной этакой улыбкой. Она очень будет вам по характеру. Кочкарева сыграет наш великий трагик, а Мишель - Анучкина.
– А тут, mon oncle, надо будет говорить?
– спросил племянник.