Коминтерн и мировая революция. 1919-1943

Маккензи Кермит

Если так называемая «пролетарская» революция в России в ноябре 1917 года потребовала бы более трех лет гражданской войны, чтобы подтвердить захват власти коммунистами, то вполне справедливо можно было бы предположить, что в небольшой по размеру, но более передовой стране, обладающей современной системой коммуникаций и транспорта, попытка коммунистов захватить власть, вероятно, была бы более успешной либо провалилась бы за более короткое время. Трудно представить, что решение, либо благоприятное, либо неблагоприятное, не пришло бы к коммунистам достаточно быстро в тех странах, где существовали развернутые коммуникации и современные технологии. Конечно, в высказанных выше замечаниях продолжительность и исход борьбы рассматривались отвлеченно, без учета интервенции со стороны других стран.

В колониальных странах с плохо развитой системой коммуникаций правильно было бы ожидать более длительной борьбы за власть, особенно

в более крупных колониях. Например, в Китае первые Советы были учреждены в 1927 году, но контроль со стороны коммунистов над всей территорией был достигнут лишь в 1949 году. Вооруженная борьба за власть длилась более двух десятилетий. Статья в «Коммунистическом интернационале» указывала, что к 1935 году был проведен успешный захват власти на одной шестой территории Китая, в то время как на оставшейся территории страны, включая самые важные области, победу еще предстояло одержать⁷.

Сопутствующие обстоятельства: благоприятные и неблагоприятные

Мы уже видели, как Коминтерн выделил определенные предпосылки для захвата власти. Теперь мы обращаемся к рассмотрению других, менее решающих факторов, сопровождающих захват власти, наличие которых само по себе не означало бы ни победу, ни поражение, ни просто укрепление или ослабление возможностей достижения успеха. В этом отношении существует множество отдельных высказываний и суждений, которые, взятые вместе, помогают лучше понять, что такое вооруженная борьба за власть, по мнению Коминтерна.

Территориальный фактор. Несколько раз представители Коминтерна делали комментарии о важности территориального фактора, способствующего или затрудняющего вооруженное восстание. Очень часто упоминались обширные пространства в распоряжении российских большевиков в 1917 – 1921 годах. Повторяя слова Ленина и Сталина о значении территориального фактора в российской революции, все сходились во мнении, что огромная протяженность российской территории стала важным преимуществом для революционеров с точки зрения, например, маневренности и малой вероятности легкого победоносного удара со стороны контрреволюционеров. Теоретики, проанализировавшие поражение Венгерской Советской Республики в 1919 году, частично объяснили этот провал сравнительно небольшими размерами страны. Бела Кун – лидер венгерских коммунистов в 1919 году – цитировал не только оценку Лениным территориального фактора в революции, но также и комментарии Энгельса о трудностях, стоявших перед венгерскими революционерами в 1848 – 1849 годах из-за небольшого размера венгерской территории⁸. Этот фактор, указывал Кун, вновь оказал плохую службу венгерским коммунистам в 1919 году.

Очевидно, многие коммунисты испытывали вполне оправданный страх в связи с тем, что они могли оказаться в изоляции среди большого количества капиталистических стран в момент захвата власти. Это чувство разделялось не только коммунистическими партиями маленьких государств континентальной Европы, но также и Коммунистической партией Великобритании. Мануильский рассматривал британский случай в речи перед английской комиссией ИККИ в 1932 году. Очевидно стремясь заверить представителей Компартии Великобритании, он утверждал, что пролетарская революция в Англии будет сопровождаться революцией по всему Британскому Содружеству, даже если не во всех других европейских капиталистических государствах. Более определенно он указал, что степень изоляции, которая выпадет на восстание под руководством британских коммунистов, будет зависеть от роли британского флота и успеха работы коммунистов на этом фронте⁹.

В колониальных и полуколониальных странах, с их относительно слабо развитыми системами коммуникаций, территориальный фактор кажется не настолько важным. Но большая колониальная страна действительно давала некоторые преимущества. Китайская революция показывала возможность осуществления захвата власти на части территории большой страны, в провинциях, удаленных от центральных городов, с плохо развитой сетью дорог, железных дорог и рек. Довольно пространная статья Миро, процитированная ранее, была посвящена проблеме установления таких советских режимов в удаленных внутренних провинциях колонии до завоевания власти в общенациональном масштабе¹⁰. Автор высказал предположение, что китайская революция, которая к 1931 году учредила правительство советского типа под руководством коммунистов в отдаленной, внутренней китайской провинции, могла бы служить образцом для будущих колониальных революций. Он указывал на достаточно интересный факт, что в нескольких прошлых революциях вооруженное восстание началось в отдаленных провинциях, в то время как главные политические и экономические центры оставались в течение некоторого времени в руках «контрреволюционеров»¹¹. Миро, конечно, не придает значения очень важной детали: в отдаленных сельских районах (провинциях) пролетариат будет самым слабым! В своей статье Миро говорил о том, что такие области должны были обладать следующими особенностями: ландшафт, препятствующий быстрой концентрации вражеских сил, эксплуатируемое, недовольное положением дел население, существующее повстанческое крестьянское движение, имеющееся в достаточном количестве продовольствие, производимое в данной местности, и «примитивная» промышленность для обеспечения ремонта оружия¹².

Конечно, стоит отметить, что Коминтерн, несмотря на часто даваемую им оценку Коммунистической партии Китая как образцовой партии, воздержался от какого-либо ясного, недвусмысленного одобрения предложения Миро о том, что вообще в отдаленных районах колониальных и полуколониальных стран должны были быть созданы крестьянские советы под защитой Красной армии. Опыт компартии Китая начиная с 1931 года и далее никогда не был одобрен как единственно возможная модель развития таких стран. На самом деле удивительно, что в материалах Коминтерна этой теме уделено так мало внимания.

Хотя в рамках Коминтерна существовало всеобщее соглашение о возможности захвата власти в отдельно взятой стране, какой бы маленькой она ни была, есть некоторые свидетельства о том, что Коминтерн полагал, что в отношении захвата власти в отдельной маленькой стране можно охватить несколько небольших смежных государств. Балканские страны могут послужить подходящим примером. На VI конгрессе Димитров заявлял, что эти государства были настолько тесно связанными друг с другом, что успех в любом из них зависел непосредственно от революционной ситуации в сопредельных государствах¹³. В другом случае румынский коммунист говорил о возможности «общей балкано-дунайской революции»¹⁴. Российский делегат на VI конгрессе был обвинен за слова о том, что революция в отдельно взятой латиноамериканской стране была невозможна ввиду большого подчинения этих стран Соединенным Штатам. Отвергая эту точку зрения, колумбийский коммунист Карденас признал, что возможности победы увеличились бы, если бы революционный подъем начался в нескольких странах одновременно¹⁵.

Революционный опыт пролетариата. Коминтерн не верил, что существовала какая-либо альтернатива практическому опыту, полученному коммунистической партией и пролетариатом в ежедневной борьбе с классовыми врагами. Накопление такого опыта, как ожидалось, увеличит чувство уверенности и классовую солидарность, которая сослужит хорошую службу революционерам во время предпринятой попытки захвата власти. Чем больше революционный опыт пролетариата, тем больше была вера Коминтерна в то, что решающая борьба за власть будет успешной. О большой ценности революции 1905 года для российского пролетариата и «трудящихся масс» в революции 1917 года упоминалось снова и снова. Бела Кун, например, объяснял провал Венгерской революции 1919 года частично фактом отсутствия «1905 года» в Венгрии¹⁶. Конечно, в некоторой степени отсутствие большой революционной практики какой-либо коммунистической партии могло бы быть уравнено тщательным исследованием опыта других партий. Как мы уже видели, Коминтерн неоднократно давал предписания партиям учиться и овладевать опытом большевиков в России.

Военное обучение. В своих тезисах, названных «Меры борьбы с опасностью империалистических войн», VI конгресс Коминтерна в 1928 году решительно настаивал на прохождении военного обучения будущими революционерами, говоря о ценности такого опыта. Конгресс критиковал кампании пацифистов, выступавших за отказ от военной службы. Согласно тезисам, коммунисты должны были вести пропаганду среди рабочих и бедных крестьян с тем, чтобы они шли на военную службу и рассматривали ее как средство обучения пользования оружием¹⁷. «Милитаризировав рабочих и обучив их использованию оружия, сам империализм создает предварительное условие для победы пролетариата в гражданской войне»¹⁸. Резолюция по вопросу о войне на VII конгрессе в 1935 году вновь подтвердила неправильность отказа от военной службы¹⁹. Как заявлял французский коммунист Андре Марти, коммунисты «идут в армию с целью приобретения знаний, как обращаться с оружием»²⁰. Недостаток таких знаний явился бы серьезным препятствием во время коммунистического восстания. В случае финской революции 1918 года недостаточное военное обучение называлось одной из причин поражения финских коммунистов²¹.