Комиссар Его Величества (сборник)

Кайл Дункан

* * *

Я поднял было телефонную трубку, но передумал. «Воздержись», — сказал я самому себе, отправился домой и позвонил оттуда.

Первым делом я набрал номер Боба Коллинза, суперинтенданта полиции в отставке, отца жены моего брата. Боб — англичанин, много лет назад приехал в Западную Австралию и остался здесь.

— Сядь, — сказал я, — и слушай.

Я начал рассказывать. Боб не перебивал, потом сказал:

— Чертовски странно. А правовая позиция?

— Простая, но довольно необычная. С наследством Джейн все в порядке, поскольку существует завещание. Но у нее нет никаких родственников, она последняя

в своем роду, ни кузена, ни дяди, ни тети, нет даже троюродного брата.

— А в случае ее смерти?

— Все идет государству — bona vacantia, если уж ты хочешь точное определение по-латыни. Хотя по правде говоря, Боб, думаю, штат в любом случае заберет землю. На том основании, что ее не возделывали много лет.

— А эта твоя девушка тоже возделывать ее не собирается?

— Она инженер и женщина. Боб. Она ведь не скотовод.

— И она тоже забросит землю?

— Трудно сказать.

Боб Коллинз рассмеялся.

— Итак, она в опасности только потому, что является последней в роду. А если бы у нее было десять братьев, разбросанных по свету?

— Полагаю, их могли бы переловить одного за другим.

— Хотя это довольно сложно.

— Поэтому быстро женись на ней.

— Эй! Кто, я?

— Спаси ее жизнь, парень. Сколько Клоузов разбросано по всей Австралии? На свадьбе Мэри их было, по-моему, около тысячи.

— Тебе показалось, потому что ты оплачивал счета.

— И все обожают шампанское. Где сейчас младший?

— Ян? Он уже два года с экспедицией в Антарктиде.

— И до него трудно добраться, понимаешь, что я имею в виду?

— Боб, эта мысль никогда не приходила в голову ни мне, ни ей.

— Ты хочешь спасти ее жизнь?

— Не ценой же своей собственной.

Боб рассмеялся.

— Как она выглядит?

— Довольно хорошенькая.

— Тогда за чем же остановка?

— Профессиональная этика, — сказал я. — Давай-ка поговорим о другом.

— О чем?

— Где ты обычно проводишь отпуск?

— В...

— Я знаю, знаю.

— Отличное место, чтобы сделать предложение. Хочешь арендовать его?

— Все в твоих руках, Боб. Да, если я тебя попрошу, ты мог бы сделать для меня одно дело?

Я заручился согласием Боба и едва положил трубку, как зазвонил телефон.

— Мистер Клоуз, вашу клиентку зовут Джейк Стратт? — это был голос Шарлин.

— Да.

— На почту пришел пакет на ее имя. Из Англии.

— Хорошо. Я его заберу.

* * *

У меня был «рейнджровер», конечно, не такой надежный, как старая «тойота» на Стринджер Стейшн, но довольно ходкий и не подбрасывающий вас так, что вы отбиваете себе зад. Взяв с собой небольшой чемоданчик со сменой одежды и умывальными принадлежностями, я поехал к гостинице. Припарковав машину возле «Кингс-Амбассадор» и прихватив полученный на почте пакет, я поднялся к Джейн.

— О, хорошо, — сказала она, беря в руки ножницы. Как было указано на таможенной квитанции, это были личные бумаги. — Письма Мэри Эллен к моей бабушке, — пояснила она. — Я попросила, чтобы их выслали.

— А где они были?

— У одного старого друга хранился мой портфель со всяким семейным барахлом: фотографии, свидетельства о рождении. И они, эти письма. — Джейн вытащила бумаги и держала в руках небольшую стопку писем в бледно-голубых выцветших конвертах.

Всего около дюжины — не слишком частая связь между любящими сестрами, если принять во внимание срок, хотя Джейн называла еще меньшее число, когда упоминала о них.

Она

уселась за чтение, а я тем временем вскипятил воду, заварил чай и сел в ожидании, когда и меня позовут посмотреть их. Меня не позвали, поэтому, естественно, пришлось о себе напомнить.

— О, извини, — сказала Джейн.

Это были письма тридцатых годов, когда Мэри Эллен после смерти Стринджера жила одна и описывала, как она боролась с засухой, жаловалась на пастуха-дезертира.

Вдруг Джейн воскликнула:

— Вот, она пишет о Грине! Рождественское письмо от декабря 1942 года. 

"Дорогая Джейн! Бог знает, когда ты получишь это письмо! Возможно, если оно дойдет, ты будешь осуждать меня за то, что я хочу тебе сказать. Дело в том, что я снова выхожу замуж, а причина в том, хотя я не жалуюсь (почему я должна жаловаться, если во многом другом я так удачлива), что порой мне бывает очень одиноко здесь. 

Я должна рассказать тебе о нем, потому что он будет твоим зятем. Его зовут Джон Джозеф Грин, он моих лет, родился в местечке под названием Пиктон, что недалеко от Сиднея. Если ты посмотришь на карту, моя дорогая, то увидишь, что это в трех тысячах километрах отсюда, я там ни разу не была, и в такой поездке нет смысла. Как и многие другие, вся его семья умерла в 1919 году во время эпидемии инфлюэнцы. Он одинокий, как и я, очень красивый и спокойный мужчина. Мы с ним неплохо подходим друг другу, и, кроме того, он хорошо помогает мне на ферме. Джон много путешествовал по Австралии, он что-то вроде исследователя, но теперь хочет осесть на одном месте. Мы вполне устраиваем друг друга, и ты можешь не беспокоиться за меня. Ты не должна думать, что я глупая и романтичная, поскольку в свои сорок лет выхожу замуж, — я это делаю обдуманно и осознанно. 

(Я заметил, что упоминаний о том, что Грина привел Билли-старший, в письме не было.) 

Скоро мы должны пожениться. Я надеюсь, это случится, когда странствующий священник, отец Нейсмиш, нанесет сюда свой следующий визит. 

Я представляю, как ты поднимаешь брови, и слышу, как ты говоришь: «Мэри стала католичкой?» Нет, конечно! Просто отец Нейсмиш — очень хороший человек, иезуит, и проводит свою жизнь, служа Богу в отдаленных местах. И что еще более важно, он может обвенчать нас. Если бы не он, нам пришлось бы совершать очень неудобную поездку. 

Надеюсь получить твое благословение и пожелания добра. 

Джейн, я уверена в Джака и буду счастлива с ним". 

— Что значит Джака? — спросила Джейн.

— Прозвище, что же еще? Подобно тому, как я зову тебя Ойлкен Стратт.

— Не задирайся! Джака — сокращенное от Джон, да?

— Получается так.

Мы продолжили чтение писем. Я, конечно, ничего не нашел в них, поскольку читал уже после Джейн. Вдруг она сказала:

— Слушай!

— Я весь внимание.

— Это письмо она написала в 1970 году. Обыкновенное письмо, ничего особенного, но здесь есть постскриптум. Слушай: «Джейн, я никогда не интересовалась твоим финансовым положением, но теперь, когда твое здоровье стало уже не таким крепкий, не хочу, чтобы ты испытывала лишения, поскольку имею больше, чем мне необходимо для собственных нужд. В йоркширском „Пенни-банке“ в Брэдфорде я открыла счет на твое имя. Когда тебе понадобится, используй эти деньги. Если они тебе не нужны, все равно пусть лежат, и пожалуйста, не позволяй твоей гордости протестовать, потому что, хотя я не рядом с тобой, я всегда думаю о тебе!»