Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина
Шрифт:
4Маню ветрила кораблей.Согласно Бартеневу (источник — А. Россет, 1850-е годы), Пушкин, бывало (в 1824 г.?), называл графиню Елизавету Воронцову «la princesse Belvetrille» <«принцесса Бельветриль»>, потому что в Одессе она, глядя на море, любила повторять две строчки из Жуковского:
Не белеет ли ветрило, Не плывут ли корабли.Это строки из баллады Жуковского «Ахилл» (1814), состоящей из 208 четырехстопных хореических стихов с рифмовкой abab; строки 89–92:
Будешь с берега уныло Ты смотреть — в пустой дали Не белеет ли ветрило, Не плывут ли корабли?Бартенев приводит их неточно; к тому же, никто не удивился бы, если это относилось бы на самом деле не к графине Воронцовой, а к княгине Вяземской.
5Под ризой бурь.«Риза», внушающая современному читателю мысль о богатых одеждах (праздничном или церковном облачении), — яркое украшение строки, но не находка Пушкина. Ср. строку из поэмы Михаила Хераскова «Владимир» (1785), описывающей христианизацию России в десятом веке:
Там Посвист, бурями, как ризой, вкруг увитый…В русском рококо Посвист — это славянский или псевдославянский бог свистящего ветра, неоклассический «nepos» <«внук» — лат.> Стрибога (который упомянут в «Слове о полку Игореве») — грохочущий бог атмосферных потрясений, сын Перуна, славянского Юпитера.
11Под небом Африки моей.Похожая интонация встречается и в пушкинском «Анчаре» (9 нояб. 1828 г.), девяти четырехстопных катренах, а именно в вычеркнутой строке (5) — «природа Африки моей», — замененной в окончательном тексте строкой о «природе жаждущих степей», которая «в день гнева породила» Антиарис или упас-дерево, малайское растение, растущее у Пушкина в неопределенно-обобщенной тропической местности. Поэма основывается на французском переводе Пишо монолога из музыкальной драмы Кольмана-младшего «Закон Явы», впервые поставленной в Лондоне 11 мая 1822 г.
В послании к Николаю Языкову (20 сент. 1824 г., сорок девять строк четырехстопного ямба) Пушкин приглашает его в Михайловское, куда темнокожий предок нашего поэта удалился от жизни при дворе и где (строки 31–33):
Под сенью липовых аллей Он думал в охлажденны леты О дальней Африке своей…— процесс, прямо противоположный описываемому в «ЕО», глава Первая, L.
LI
4На долгой срок.Три с половиной года. В рамках хронологии романа прогулки двух основных персонажей, Пушкина и Онегина, вдоль Невы совершались «летом» (XLVII, 1) 1820 г. Первая неделя мая — последний период, который мы можем выбрать, соотнося «вымысел» и «жизнь». После того как 2 апр. 1820 г. был написан донос (неким Каразиным, литератором) на Пушкина как на мятежного автора эпиграмм, реальный Пушкин оставил Петербург на семь лет в начале мая 1820 г., т. е. точно за три года до того, как он приступил к «ЕО» (см. также коммент. к главе Четвертой, XIX, 5). Путешествуя на почтовых лошадях, он покрыл тысячу миль за двенадцать дней, остановился на несколько дней в Екатеринославе (Днепропетровске), куда он был назначен на службу в канцелярию Попечительного комитета о колонистах Южного края России, к генералу Инзову, и затем с семьей генерала Раевского 28 мая отправился в Пятигорск. Хотя поэт и планировал поездку в Крым еще в середине апреля, он, кажется, не пребывал тогда «in meditatione fugae» <«в размышлении о бегстве» — лат.>,как в октябре 1823 г., когда создавалась эта строфа. Он оставался на северокавказских курортах с июня по август 1820 г., провел вторую половину августа и начало сентября в крымском Гурзуфе (который Онегину суждено будет посетить через три года), затем проследовал в Кишинев (куда к тому времени была переведена екатеринославская канцелярия, из которой он был отпущен в отпуск по болезни), жил в Кишиневе с 21 сент. 1820 г. примерно до июля 1823 г. и подвел черту под своей южной ссылкой годичным пребыванием в Одессе (где был прикреплен к канцелярии генерал-губернатора), уехав из нее 31 июля 1824 г. в северное место ссылки (до 1826 г.) — родовое поместье Пушкиных Михайловское, в Псковской губернии. Отрывки из «Путешествия Онегина», опубликованные при жизни Пушкина, заканчиваются первой строкой сходящей на нет строфы: «Итак, я жил в Одессе…». Интонация обещает то, что мы все-таки узнаём из опубликованных посмертно отрывков отвергнутого продолжения «Путешествия», — Онегин и Пушкин встречаются снова, в 1823 г., в Одессе, откуда оба отправляются на север в 1824 г., Пушкин — в Михайловское, а Онегин — в С.-Петербург (см. также коммент. к «Путешествию Онегина», XXX, 13).
8У каждого свой ум и толк.Фр. «chacun a son go^ut». Помимо обычной трудности перевода неопределимого «толк» (мнение, понимание, суждение, толкование и т. д.), здесь есть дополнительная неясность. Означает ли это, что у каждого из кредиторов был свой взгляд на происходившее, или это уже переходная фраза, подводящая нас к индивидуальному пониманию событий Онегиным?
LII
Словесное оформление этой строфы неловко в оригинале. Дважды повторены производные от «готовить» (после того как одно уже использовалось в предыдущей строфе), дважды фигурирует «уж». В третьей строке «при смерти в постеле» (от «постеля», не «постель») — это разложение галлицизма, «sur son lit de mort», который давным-давно вошел в русский язык как «на смертном одре». Было бы нетрудно сгладить все эти неловкости посредством английских парафраз, но я предпочел передать их буквально, хоть это связано с очень кропотливой работой и возней.
7поскакал.«Переводчики» имели большие трудности с глаголом «скакать», который встречается несколько раз на протяжении всего романа. Он означает буквально «скакать галопом»: см., к примеру, Томас Рейкс, «Посещение Санкт-Петербурга зимой 1829–30» [26 нояб. 1829 г. — 25 марта 1830 г. нов. ст.] (Лондон, 1838): «Экипаж был запряжен четырьмя почтовыми лошадьми в один ряд: они шли легким галопом всю дорогу, и мы проезжали по восемь или девять верст ежечасно» [верста равна 0,6629 мили, или 1,067 километра] (Письмо IV, из Миттавы, 28 нояб. 1829 г.) — и его «Дневник» (запись от пятницы, 17 авг. 1838 г.): «Поездка на званый вечер в Эльнбоген, который расположен примерно в восьми милях [от Карлсбада] и знаменит своими романтическими пейзажами. Граф де Витт, у которого здесь было двадцать лошадей, вывезенных из России, снарядил три экипажа. Мы путешествовали русским аллюром — полным галопом — и достигли пункта назначения в полчаса». Но, использованный в обычном смысле как здесь, так и повсюду в романе, глагол «скакать», хотя и подразумевает известную быстроту движения, означает просто «ехать в экипаже», — если только о путешественнике не заявлено определенно, что он скачет верхом на лошади, когда этот глагол означает «скакать галопом или легким галопом».
11И тем я начал мой роман.Теперь круг замкнулся (I–LII–I). Он заключает в себе пятьдесят две строфы. Внутри него Евгений перемещается по меньшей, концентрической траектории своих ежедневных занятий (XV–XXXVI). Движущей силой, направляющей «колеса» главы, является дух лирических отступлений, участие Пушкина, ряд лирических взрывов. Как Стерн говорил о своем «Тристраме Шенди» (т. 1, гл. 22), «…произведение мое отступательное, но и поступательное в одно и то же время… Отступления, бесспорно, подобны солнечному свету; они составляют жизнь и душу чтения» <пер. А. Франковского>. Пушкин добавил внутреннего горения.