Коммод. Шаг в бездну

Ишков Михаил Никитич

Легат вздохнул и предложил Саотеру примкнуть к товарищу. Двое против одного — эта идея очень понравилась императору, однако вифинянин жеманно всплеснул руками.

— О, нет, нет и нет. Это не для меня. Мое дело — цвести, ублажать, любить и быть любимым. Если желаешь, Бебий, я мог сразиться с тобой в другом, более уютном и затемненном месте.

Глаза у легата расширились, он невольно открыл рот, отчего на его лице нарисовалось удивленное, совсем детское выражение.

Коммод захохотал, хлопнул Бебия по плечу — он был на полголовы выше легата — приструнил Саотера.

— Не вздумай соблазнять моего лучшего воина, негодник. Тебе

мало, что правитель мира поддался на твои чары. Прикажи подать нам калду* (сноска: вино, разбавленное водой, смешанной с медом и пряностями). Ты ведь теперь управляющий в моем дворце. Так что побеспокойся. Я хочу пить.

Между тем Витразин и не собирался кончать речь, доказывая тем самым, что отец не поскупился не только обучение его военному искусству, но и на его образование.

— …Всякому удачному приему он обучал меня по много раз, но главная заповедь, которую преподал мне отец, заключается в том, что мало отвечать ударом на удар. Следует еще победить соперника духом, заранее нагнать на него ужас. Еще до схватки привести его к мысли о невозможности победы и неминуемой гибели и позору, если он попытается воспротивиться занесенному над его головой мечу…

— Мы сражаться будем или нет? — спросил Бебий.

Коммод вмешался, дал знак Переннису.

— Тигидий, помоги Бебию, прими оружие.

Прежде всего легат бережно уложил на возвышение серебряный жезл с маленьким орлом на вершине — знак командира легиона, поставил богато украшенный, с нащечниками и козырьком, шлем с роскошным плюмажем из страусиных перьев, окрашенных в алый цвет, снял белый плащ с широкой красноватой полосой. Затем расстегнул пояс — сингулум, на котором был подвешен слегка изогнутый иберийский меч. Другой меч, называемый «пуджио», — малый, с узким тонким лезвием, был пристроен к перевязи, переброшенной через правое плечо. Пояс и перевязь Бебий передал по — прежнему молчавшему Переннису. Тот помог ему расстегнуть крючки на богато украшенной гравировкой кирасе, защищавшей грудь и плечи. Снизу к кирасе были прикреплены ниспадающие кожаные полоски, прикрывающие живот и пах. Наконец Бебий Корнелий Лонг остался в тонкой шерстяной тунике. Он взял деревянный, предназначенный для упражнений, меч и вышел в центр зала, где его уже дожидался Витразин.

— Приступайте, — объявил император. — Схватка на мечах, без щитов. До первого падения или потери оружия.

Противники встали во вспомогательную позицию. Первым решился на атаку Публий Витразин. Он сделал ложное движение плечом — Бебий перехватил его взгляд, сознательно уклонился в сторону и сделал полшага назад, стараясь выйти из меры* (сноска: отступить на расстояние, на котором противник не может достать концом своего клинка). В следующее мгновение Публий решительно бросился вперед, и Бебий, заранее предвидя его выпад, сдвинулся в бок и успел подставить ногу. Молодой человек споткнулся и упал на пол. В следующее мгновение, не давая возможности подняться, легат навис над ним и приставил меч к груди.

Коммод восторженно зааплодировал.

— Ты обучишь меня этому приему, Бебий, а сейчас в парилку. Массаж, вода, потом знатный обед. Я угощаю, Бебий. У меня сегодня дичь — жареный гусь с яблоками. Пальчики оближешь. После чего мы кое-что с тобой обсудим. А ты, Тигидий, — император обратился к префекту, — продолжишь переговоры с варварами и передашь им мои условия.

— Рад исполнить, великий, — поклонился Переннис.

Глава 5

Разговор

состоялся в таблинии, после действительно очень вкусного и обильного обеда, во время которого Саотер так и льнул к императору. Тот вовсе не был против, время от времени прижимал его к себе и целовал в губы. Правда, и прогнал его без церемоний, столкнул с ложа и добавил ногой. Пинок оказался увесистым, вифинянин покатился по полу. Встал обиженный, надул щечки и едва не заплакал. Коммод строго прикрикнул на него.

— Нечего нюни распускать! Займись делом, даром, что ли, я тебя в управляющие произвел.

Витразин и Переннис поспешили покинуть помещение без дополнительного напоминания. Император предупредил префекта.

— Отправляйся на переговоры. Завтра доложишь.

Оставшись вдвоем с Бебием, император долго молчал, потягивал калду, прищурившись, посматривал на легата. Того томила неизвестность. Первый после долгого молчания вопрос императора прозвучал ошеломляюще.

— Вспоминаешь Марцию?

Бебий сглотнул.

— Нет, государь. Редко.

— А я часто, — признался Коммод. — Всякий раз, когда испытываю грусть, ее лик приходит на ум. Шкатулка у тебя сохранилась?

— Да. Храню в Риме, под присмотром Виргулы.

— Сын подрастает?

— Да, уже скоро восемь лет исполнится.

— Он знает, кто его отец?

— Нет, государь. Его считают сыном Сегестия и Виргулы.

— А как твоя Виргула к нему относится?

— Любит, государь. Относится как к родному. Она вообще добрая женщина.

— Помнишь, как ты, Лет и Тертулл стояли перед моей матушкой и договаривались выкрасть Марцию? Там еще Сегестий Германик присутствовал, телохранитель отца. Вот уж был рубака так рубака, он меня и учил владеть оружием, — император вздохнул. — Ты держал шкатулку под мышкой. Я вырвал коробочку у матушки, открыл и увидал на крышке ее портрет. В такую можно влюбиться, жизни не пожалеть. Какая разница, что она рабыня. Кажется, твоя мать Матидия продала Марцию этому лысому развратнику Уммидию Квадрату. Помнишь Уммидия?

Бебий кивнул, опустил голову. Ожогом вспомнились короткие и страстные встречи с Марцией, выросшей в доме Лонгов и отданной ему после возвращения из первого похода, чтобы унять мужское желание.

Желание унял и влюбился — до умопомрачения, до решимости бросить все. Матушка не позволила. Пока Бебий, служивший в ту пору преторианских когортах, отсутствовал, Матидия продала Марцию зятю Марка Аврелия Уммидию Квадрату. В ту пору Бебий и совершил неподобающую потомку славного рода Корнелиев дерзость. В компании с друзьями — Квинтом Летом и Сегестием — он выкрал девушку из виллы Уммидия и спрятал рабыню в доме Германика. Император Марк Аврелий Антонин, разбиравший это поразившее весь Рим похищение, отправил Бебия, Квинта и Тертулла в ссылку. Сколько в ту пору было Коммоду? Лет десять, не больше. Он тоже рвался участвовать в похищении Марции.

Император потягивал вино из огромного золотого фиала, помалкивал, видно, тоже разглядывал воспоминания.

Ссылка в Сирию обернулась приключением, во время которого Лонг нашел жену, Клавдию Секунду. Что-то около десяти лет минуло с той поры. Он искоса глянул в сторону императора, — какая причина заставила его, бывшего в ту пору совсем мальчишкой, вспомнить эту давнюю историю? Чем больше он общался с новым цезарем, тем менее понимал его.

Луций Коммод Антонин в упор посмотрел на легата, затем спросил.