Коммуналка: Добрые соседи
Шрифт:
Хорошо.
Значит, у нее есть еще время.
А Макарский обещал поставить леди Макбет. Вот ее Эвелина сыграла бы с преогромным удовольствием.
Они вышли на набережную. Как? Она не туда свернула? Случайно? Или ноги сами принесли? Извиниться надо, наверное. Или нет? Вода растянулась темным покрывалом, река ластится к бетонным берегам, трется холодными боками, шелестит.
И ветер здесь разгулялся, стал злее.
— Кажется, я немного заблудилась, — призналась Эвелина, глядя на воду. И вдруг предложила: — Хотите, я вам
— Хочу.
— Не боитесь?
— Чего? — он смотрел не на воду, не на берег, но на саму Эвелину.
— Говорят, что мы можем заворожить своей песней, лишить разума… заставить сделать что-то…
— Это просто слухи, — отмахнулся Матвей Илларионович. — Но… я и вправду не отказался бы услышать песню птицы-гамаюн. Настоящей.
Что ж… тем более петь хотелось. Порой на нее находило такое вот… желание. И противиться ему не хотелось совершенно. И Эвелина, закрыв глаза, запела.
Тихо.
Едва ли не шепотом.
Это в зале нужен голос, а здесь… здесь река и без того слышит. И ветер замолчал, только щеку лизнул ледяным языком. Осень и вправду подобралась близко.
О ней Эвелина и пела.
И еще об одиночестве, которое осенью ощущается особо остро. О тоске. И невозможном счастье. О боли, без которой жизни не бывает. О душе и бездушии.
О городе.
Людях.
Она пела без слов, лишь голосом, как, наверное, поют лишь птицы, но зная, что в отличие от птиц, ее, Эвелину, проклятое дитя, поймут правильно. И когда то, дурное, давящее, заставляющее петь, иссякло, она замолчала.
Сгорбилась.
Обняла себя и подумала, что пальто все же стоит присмотреть другое, потолще, лучше всего драповое, и даже из магазина сойдет, а потом уж она его перекроит, благо, пусть и не слишком ей давалось шитье, но справится.
Калерию опять же попросить можно.
Или вот… на кружок отнести.
— Спасибо, — этот тихий голос заставил вздрогнуть и обернуться. Она совсем забыла, что не одна здесь, на набережной.
Матвей Илларионович стоял, закрыв глаза, и выражение лица его было таким, что… Эвелина отвернулась. Люди не любят, когда кто-то становится свидетелем их слабости. А потому она также шепотом ответила:
— Пожалуйста.
Глава 24
Глава 24
— То есть убило его проклятье, — уточнил Святослав, мысленно выругавшись, поскольку об этаком повороте ему сообщить не соизволили. То ли не посчитали нужным, то ли…
Дело нравилось ему все меньше.
Мертвое ведьмовство.
Он запрокинул голову и потянулся, разгоняя кровь.
Мертвое, мать его, ведьмовство… плохо? Очень плохо. Запретные знания, проклятый дар того, ушедшего мира, который так и не удается изжить. И не удастся, пока гремит эхо войны. А оно еще долго будет гулять по стране.
— Я мало об этом знаю, — сказала дива, обнимая себя. Тонкие пальцы вцепились в колючую ткань, и показалось, что вот-вот прорвут. — А
— Мне — точно не доложил. А вот найду, кому доложил, и… что-нибудь сделаю, — Свят помотал головой. Шея ныла. И все как-то… одно к одному.
— Мне нужно осмотреть квартиру, где жил этот человек, — дива или не удивилась, или виду не подала. — Если колдовство творили там, то я услышу.
— А могли и не там?
— Могли. Но тогда будет сложнее. А могли и заготовку сделать, но окончательно обряд провести уже рядом с жертвой.
Шея ныла.
Кости потрескивали. И неприятно так.
— Жертву в квартире приносить неудобно, — Астра загнула палец и уставилась на кривоватый ноготь. Вздохнула и добавила: — Соседи не поймут.
Святослав подумал и согласился, что и вправду редкий сосед отнесется с пониманием к мертвой волшбе, жертвоприношению и всплеску темной силы, от которой наверняка пробки выбьет. Надо будет, к слову, уточнить, не случалось ли каких аварий в последний месяц.
— Растить проклятье тоже лучше в месте тихом, спокойном, где можно будет подпитывать его… то есть опять же…
…жертвы.
Кого приносили? Животных? Хотелось бы надеяться, но что-то подсказывало, что все будет куда серьезней.
— Но вот когда проклятье начинает оформляться, ему нужна близость с жертвой. И волос или крови не хватит… нет, его должны были спрятать где-то… в той, где он встречался с любовницей, не стали бы. Хозяйка приходит квартиру убирать. Могла бы и наткнуться.
Свят кивнул.
— А вот если в его квартире, думаю, можно было бы место найти.
— Под кроватью? — предположил Свят.
— Да, пожалуй, — Астра почесала когтем переносицу. — Только не под, а в… в матрас или подушку. Или под простыню, чтобы поближе. Или… где он работал?
— Боюсь, это секретная информация.
Она кивнула и уточнила:
— Там проверки проводят? Если он занимался чем-то… секретным, то и место, в котором работал, тоже секретное?
— Секретнее некуда.
— Тогда… и охрана должна быть соответствующей.
Она замолчала, прикусив этот самый коготь. И светлые брови сошлись над переносицей, на лбу появилась складочка.
— Я не посмотрела его одежду. Или… она у вас?
— В хранилище.
— Я… могу?
— Если хотите. Я буду благодарен. И… квартиру осматривали. Весьма тщательно. Под кровать тоже заглянули. И в кровать.
— Но ничего не нашли? Оно созревшее, сосредоточенное. Оно переползло в него, и если давно, то остаточные эманации должны были развеяться. И ваши маги ничего бы не обнаружили.
— А… вы?
Астра вытащила коготь изо рта и спрятала за спину.
— Извините. Дурная привычка. Никак не могу избавиться. Я, скорее всего, почувствую. Вы работаете с силой, с энергией, а я… я тоже, но иначе. Для меня… она звучит по-другому. Или наоборот, не звучит. Как будто кусок мира вымарали. Понимаете?