Коммунистическая оппозиция в СССР (1923-1927) (Том 1)
Шрифт:
Успешное разрешение этих частичных нужд для широких кругов рабочих масс в виде ли сокращения рабочего времени, в виде ли повышения их заработка и роли в государстве или коммунальном управлении -- они порою готовы считать целой революцией. А так как таких нужд у международного пролетариата множество, го нет ничего противоестественного в том, что они доверяют все руководство своей борьбой именно тем, кто преподносит ему не красные вымыслы в виде перспектив, а умело защищает его от повседневных невзгод.
Вот та почва, на которой складывается такая дьявольская прочность связи социалистических партий Западной Европы с рабочим классом своих стран, которую мы наблюдаем до сих пор, несмотря на порою действительно
Исходя из такой оценки роли соцпартий и их вождей, мы и говорим, что для завоевания западноевропейских рабочих масс Коминтерну нет необходимости постоянно дискредитировать пролетарские классовые объединения и их руководителей, как изменников, предателей и т. п., этим такового завоевания не достичь, что для этой цели надо набраться терпения и умения защищать именно повседневные нужды рабочих масс, чтобы тем усиленнее обнаружить перед ними всю иллюзорность предположений, что удовлетворение таких нужд существенно изменит их социальное и материальное положение.
Надо решительно отбросить все попытки, помимо завоевания пролетарских массовых объединений Западной Европы, произвести социалистический переворот.
Надо, наконец, решительно изменить те взаимоотношения с этими объединениями, которые сложились к настоящему моменту.
Мы считаем в соответствии с фактическим положением дел, что такие объединения наши, как "Профинтерн", фактически являются, вольно или невольно, орудием разобщения и российских рабочих масс и западноевропейских коммунистических масс от решающих масс всего пролетариата. Он является прямым препятствием, ничем фактически неоправдываемым на пути к образованию действительного единого фронта рабочего класса каждой страны и в международном масштабе.
Вот то основное, что нас разделяет с партруководителями настоящего момента в вопросах международной политики.
4. Теперь относительно смерти тов. Ленина.
Утрата его -- есть, понятна само собой, крупное и удручающее событие. Но на свете все относительно. Мы отнюдь не настроены так безнадежно в отношении будущего, как это происходит с некоторыми кругами нашей партии. И в этом нас подкрепляет факт массового вступления в ряды партии рабочих. Оно, по нашему мнению, лишь в своем проявлении совпало со смертью тов. Ленина. Но отнюдь не может быть рассматриваемо, как прямое последствие ее. Это есть второй акт того оживления рабочих масс России, которое началось в августе-сентябре массовыми стачками за улучшение своего отчаянного положения. В этом акте мы видим попытку наиболее активных массовых элементов найти в партии рычаг к изменению своего тяжелого материального положения, в котором они находятся до сих пор, заставить ее стать на точку зрения интересов рабочих масс в своей повседневной политике и работе. Этот момент мы рассматриваем как глубоко отрадный и для рабочего класса нашей страны, и для партии, и для нас лично.
Видя это явление мы испытываем глубочайшее удовлетворение наших стремлений к тому, чтобы сделать нашу партию действительно партией рабочих. Какие бы элементы рабочих это движение ни захватило, мы во всем видим благо.
Пусть это будут не наиболее сознательные элементы, это нас нисколько не тревожит. Наоборот, это нас утверждает в гораздо больших надеждах на то, что партия именно под давлением этих наименее, быть может, сознательных элементов, но зато более широких, скорее встанет, вынуждена будет встать на почву такой политики, которая более сроднит ее с рабочими интересами, так как непосредственные интересы именно этих элементов -- есть интересы рабочих масс, и их непосредственное давление в большей степени способно обеспечить непосредственные интересы сегодняшнего дня, чем давление наиболее сознательных кругов
Это вступление не может не оказать влияния на хозполитику партии. Закрыть завод при 10-15 коммунистах из 500 человек, например, гораздо легче, чем проделать это при 150-200 человек, даже 60-100 человек из той же массы. Уже этого одного достаточно, чтобы глубоко порадовать нас. Нужно только, конечно, не дать сбить себя на ту пошлость, которую в связи с этим явлением выдвигают, полагая, что вся эта масса рабочих ринулась в партию, "чтобы учиться ленинизму", и что для нее нужно немедленно построить как можно больше "партлекций, курсов, школ и т. п. и т. д.", в этакой встрече нужно видеть прямую опасность, могущую немедленно же вытолкнуть из рядов партии не только вступающих ныне, но чего доброго и тех, что были в партии раньше.
Теперь о результатах дискуссии.
Как самый вопрос о "новом курсе", так дискуссия и ее исход ни в какой степени в основном не были связаны со смертью Ленина. Возник этот курс задолго до какого бы то ни было предположения о возможной кончине Ленина, как и самый ход дискуссии, даже до Всероссийской конференции.
Значит ставить в связь все эти события невозможно. На Ваш главный вопрос - "неужели все сошло на нет", вы найдете ответ в нашей статье в "Правде" от 18 января 1924 года, где мы ясно изложили, чем определялось то обстоятельство, что со времени Десятого съезда рабочая демократия была похоронена в недрах ЦК. Еще большее пояснение этого Вы найдете в стенограмме доклада тов. Шляпникова.
Все это кажется так просто и ясно, что как будто и нет надобности особенно разъяснять это обстоятельство.
Мы усматриваем, что уже к Десятому съезду наша партия стала настолько социально разнородной, что едва не распалась в результате ожесточенной дискуссии. Это первое. Второе, это то, что и на самом съезде и после съезда ЦК поставил себе задачей во что бы то ни стало сколотить единство партии, вне которого, понятно, угрожала бы возможность новой гражданской войны. Третье, - единственная фракция, которая имела будущность в рабочем классе, это была фракция "рабочей оппозиции", поэтому-то все бичи и скорпионы, обусловленные тайными пунктами резолюции о "единстве" были направлены именно против сторонников "рабочей оппозиции", против сторонников необходимости решительного ограждения непосредственных интересов пролетарских масс нашей страны.
Четвертое, - мог ли ЦК при таких условиях проводить внутри партии принципы рабочей демократии? Конечно нет. Проведение этих принципов поставило бы его на другой же день перед фактами сплочения вокруг "рабочей оппозиции" рабочих элементов партии и сделало бы абсолютно невозможной ту хозполитику, которую он наметил на самом съезде и которая в дальнейшем принимала такой характер, что была прямо направлена против интересов этих масс, ну хотя бы в вопросе о золотом, хлебном и других займах.
Проведение принципов рабочей демократии не позволило бы провести и той "концентрации", то есть сокращения хозяйства, которая стала основным содержанием политики ЦК уже с того времени.
Вот все это, с одной стороны, а с другой, - подавляющий мелкобуржуазный состав самой партии, который может быть активным сторонником буржуазной демократии, но не рабочей демократии, то есть такой демократии, которая не только гарантирует активное участие в партийной деятельности каждому члену партии, но и обязует еще направлять эту деятельность в сторону интересов рабочего класса, пропитывать ее духом и интересами рабочих. Вот эти два основных условия и определили тот факт, что резолюция Десятого съезда, несмотря на наличие в ней существенных ограничений принципов рабочей демократии, осталась все-таки неосуществленной.