Коммунистическая оппозиция в СССР (1923-1927) (Том 4)
Шрифт:
Раскрытие подпольной типографии было побочным и неожиданным результатом арестов беспартийных лиц, имеющих отношение к группе военного заговора. ОГПУ не вело и не ведет следствия по делу о нелегальной оппозиционной типографии, с которой уже были связаны члены партии, а передала это дело в ЦКК".
Таким образом, сообщение ОГПУ от 14 сентября устанавливало, что между оппозиционной типографией и военными заговорщиками существовала связь в лице врангелевского офицера. Сообщение же председателя ОГПУ от 27 сентября признает, что врангелевский офицер есть не врангелевский офицер, а агент ГПУ. Таким образом, по новому истолкованию самого же председателя ОГПУ так называемая связь между оппозиционной печатней и военным заговором олицетворяется агентом ГПУ. Это единственная связь. Ни о какой другой связи ни в извещениях ОГПУ, ни в других документах не говорится ни единым словом.
Агент ГПУ не может, очевидно, считаться контрреволюционером. К этому агенту ГПУ Щербаков, по словам ОГПУ, обратился "с предложением достать шапирограф". Эти слова, очевидно, надо понять так, что Щербаков пытался достать шапирограф через гражданина, которого никак нельзя считать участником контрреволюционного военного заговора, ибо этот гражданин является агентом ГПУ. Никакого мостика от печатни к военному заговору не получается, если не превратить агента ГПУ во врангелевского офицера, как это и было сделано в первом извещении ОГПУ.
К тому же агенту ГПУ, как мы уже знаем, обращался и некий Тверской с сообщениями о подготовке "военного заговора в СССР в ближайшем будущем". Из первого текста ОГПУ, где агент ОГПУ рекомендовался только как врангелевский офицер, можно было сделать тот вывод, что некий Тверской, не имевший никакого отношения к оппозиционной печатне, сообщал врангелевскому офицеру о военном перевороте, - очевидно, для того, чтобы этого врангелевского офицера привлечь к делу переворота. Второе сообщение ОГПУ рисует дело прямо в противоположном смысле.
Тверской обращался к агенту ОГПУ "с сообщениями об организации военного переворота", очевидно, для того, чтобы своевременно этот переворот разоблачить. Где же связь между оппозиционной печатней и военной организацией? Надо полагать, что агент ОГПУ сообщил по принадлежности доставленные ему Тверским сведения о военном заговоре. Надо также думать, что этот агент сообщил по принадлежности о своих переговорах со Щербаковым по поводу шапирографа, независимо от того, кому принадлежала инициатива этих переговоров. Таким образом, единственной "связью" между оппозиционной печатней и военным заговором явился агент ГПУ, следивший за белогвардейцами и за оппозицией. Даже, если допустить, что агент ГПУ наткнулся на шапирограф
лишь случайно, - все же этот агент остается единственной "связью" между оппозиционной печатней и неизвестным нам военным заговором.
Правда, первое сообщение ОГПУ говорит вскользь о ближайших связях Тверского с Щербаковым, не поясняя, идет ли речь о родственных, об обывательских, политических или организационных связях. Правда, то же первое сообщение говорит о том, что члены партии "как это выяснилось при обыске, оказались в непосредственных связях с нелегальной организацией Щербакова-Тверского".
Но что это за нелегальная организация Щербакова-Тверского - мы ни из первого, ни из второго документа ОГПУ ничего не узнаем. В материалах по делу о печатне о "нелегальной организации Щербакова-Тверского" нигде не упоминается. Между тем, из того же сообщения ОГПУ мы знаем, что Щербаков имел разговор с агентом ОГПУ насчет шапирографа. Тверской же сообщил агенту ОГПУ о готовящемся военном перевороте. Что же называется "нелегальной организацией Щербакова-Тверского"? Печатная оппозиции? Но Тверской к этой печатне не имел никакого отношения. Военный заговор? Но о причастности Щербакова к военному заговору нигде не говорится ни слова. В чем же состояла "организация" Щербакова-Тверского? Из сообщения мы знаем только, что оба они обращались к одному и тому же агенту ОГПУ, хотя и по совершенно разным делам: один - по вопросу о шапирографе, а другой - с сообщением о заговоре.
Пока налицо только первое сообщение ОГПУ, слова о "нелегальной организации Щербакова-Тверского" могли косвенно опираться на тот факт, что оба они, хоть и по разным делам, обращались к одному и тому же врангелевскому офицеру; т. е.
– - белогвардейцу. Но это построение, разумеется, до основания разрушено вторым сообщением ОГПУ, свидетельствующим, что дело идет не о врангелевском офицере, а о сотруднике государственного учреждения, выполняющим секретные задачи в интересах советского государства. Следовательно, никакой нелегальной организации Щербакова-Тверского нет. Именно для того, чтобы поддержать видимость такой организации, первое сообщение ОГПУ оказалось вынуждено своего собственного агента выдать за врангелевского офицера. Таков непререкаемый язык фактов.
27-28 сентября дело коммунистов, причастных к оппозиционной печатне, рассматривала МКК, а 29 сентября - ЦКК. Никто решительно не поддерживал при этом обвинения коммунистов в "непосредственных связях с нелегальной организацией Щербакова-Тверского". На все настояния обвиняемых, а также присутствовавших на разбирательстве в ЦКК членов ЦК Евдокимова, Зиновьева, Смилги, Троцкого ясно и точно сказать, в чем состоит нелегальная организация Щербакова-Тверского и в чем состоят связи коммунистов с этой организацией, члены МКК и ЦКК с возмущением обвиняли вопрошающих в том, что стремятся будто бы перевести разбирательство на неделовые рельсы, что они, обвиняемые, стремятся запутать вопрос, чтобы избежать ответа по вопросу о печатне и пр. и пр. Самое постановление МКК и ЦКК по делу о так называемой типографии обвиняет членов партии "в создании, совместно с беспартийными буржуазными интеллигентами, подпольной антипартийной организации, имеющей свою нелегальную типографию". Что
МКК и ЦКК именуют оппозицию "подпольной антипартийной организацией" это мы слышали не раз. Это вопрос особый. По вопросу об оппозиционной печатне 14 членов партии держали ответ. 12 из них исключено. Но куда же девалась связь этих коммунистов с военным заговором? Куда девалась "контрреволюционная организация Щербакова-Тверского' '?
Первое сообщение ОГПУ гласило:
"Так как в деле нелегальной организации Щербакова-Тверского замешан ряд членов партии (Грюнштейн, Гердовский, Мрачковский, Охотников и др.), то ОГПУ считает своим долгом передать подробную информацию и весь материал по этому делу в ЦКК".
Это, разумеется, вполне правильно. Но куда же девалась эта "подробная информация" и "весь материал"? Когда обвиняемые товарищи, Гердовский, Мрачковский, Охотников и др. требовали оглашения показаний Тверского, т. е. одного из двух основателей той самой "нелегальной организации" к которой принадлежали будто бы названные коммунисты, то Президиум ЦКК наотрез отказал им в этом, - на том основании, что Тверской и его показания не имеют никакого отношения к разбираемому делу об оппозиционной печатне. Этим самым Президиум ЦКК объявлял ложным первое сообщение ОГПУ, утверждающее, что Гердовский, Мрачковский, Охотников и др. замешаны в нелегальной организации Щербакова-Тверского. Никакой информации, ни подробной, ни краткой - и никакого материала вообще - по этому поводу в ЦКК не оказалось. Почему? Очевидно, потому, что ОГПУ таких материалов в ЦКК не пересылало, ибо само ими не располагало. Если бы такие материалы были, то незачем было выдавать агента ГПУ за врангелевского офицера и на этой маскировке строить "нелегальную организацию Щербакова-Тверского", в которую будто бы замешаны коммунисты.