Коммунизм и фашизм: братья или враги

Кара-Мурза Сергей Георгиевич

Несмотря на свою критику стихийности, Ленин в 1917 г. покажет себя мастером управления стихийными настроениями. И здесь нет противоречия. Пока оппоненты Ленина в социал-демократическом движении критиковали его за боязнь стихийности, Ленин выстраивал организацию, которая будет способна этой стихией управлять. Ленин понимает, что революция — это стихия. Но он считает, что революция может быть успешной только тогда, когда этой стихией управляют и могут воспользоваться не только буржуазные элиты, но и «представители пролетариата».

Выдвижение ленинской модели коммунистического движения предлагало выход из стратегического тупика, в котором оказался Второй социал-демократический Интернационал. Теперь социал-демократии предстояло выбирать между дорогами Бернштейна и Ленина, и найти

третий путь было все труднее.

Правая социал-демократия находит союзника в социал-либерализме и буржуазном модернизме (поддержка буржуазного прогресса, пока он не выработает своих возможностей), а левая — в крестьянстве, бунтующем против капиталистической экспансии, и национально-освободительном движении народов «периферии». Первый путь ведет к угасанию социалистического движения в социал-либерализме, к снятию цели, а второй — к подмене цели социализма задачей, которая стоит перед обществами «периферии» — индустриальной модернизацией. Это оттесняло на обочину те социалистические течения, которые скептически относились к индустриальному прогрессу, и в то же время делало пролетариат не столь важным элементом революции, как в классическом марксизме. Функции пролетариата могут выполнять и носители «пролетарского» учения, опирающиеся на более широкий и размытый антиимпериалистический социальный фронт, заинтересованный в модернизации. Модернизация — задача национальная, что позволило большевикам после завершения «натиска» 1917–1922 гг. сменить приоритеты, заняться строительством «социализма» (на деле — индустриальной этократии, социального государства) в одной стране.

Запад уходил вправо, от коммунизма Маркса к социал-либерализму Бернштейна, а Восток, нуждавшийся в форсированной модернизации, нашел новую надежду в ленинском марксизме, в коммунистическом движении.

Организационные споры, наложившись на межличностные отношения, вызвали раскол на большевиков и меньшевиков на II съезде РСДРП в 1903 г. Оба течения выступали за централизм и демократию, но большевики делали акцент на первом, а меньшевики — на втором, отождествляя при этом демократию и плюрализм.

Разногласия между большевиками и меньшевиками заключались в степени внутрипартийного централизма и радикализма. Меньшевики видели опасность ленинского централизма в том, что он может привести к перерождению в авторитаризм. Но меньшевики не собираются отказываться от централизма вообще. Мартов тоже выступает за «централизованную организацию»³⁴. Чтобы не возобладал «формально-бюрократический принцип» организации, нужно, чтобы центральные органы партии находились под давлением «партийного "общественного мнения"»³⁵. Партия должна состоять из активных людей, которые постоянно давят на аппарат, заставляют его работать в соответствии со своими требованиями. Впрочем, такое давление актива на верхи партии было и у большевиков.

Централизм должен быть демократическим. Но и Ленин выступает за демократический централизм. Так в чем же разногласие? В текущей практике, когда Ленин, подобно фабричному менеджеру пытается избавиться от болтунов, а меньшевики пестуют плюрализм мнений? Но и те, и другие стремятся решить одну и ту же проблему: как создать эффективную политическую организацию (что с их точки зрения предполагало централизм), сохранив в то же время демократию и равноправие членов. Партия должна действовать как единый организм, который в то же время будет состоять из самостоятельных активных клеток. Но чем больше нагрузка на организм, тем меньше возможностей для автономии клеток.

Нюансы организационных идей большевиков и меньшевиков вытекают из более существенных стратегических разногласий. Концепция Ленина возлагает на партию огромную нагрузку форсирования прогресса. Меньшевики считают невозможным преодолеть капитализм без достаточных предпосылок социализма. Большевики пытаются формировать предпосылки, заменять недостающие паллиативами. Пролетариат не организован? Нужно усилить организованность авангарда и радикализировать массы — чтобы учились скорее. Пролетариат малочислен — мобилизовать революционную энергию крестьянства. Позднее аналогично будет решаться

проблема низкого культурного уровня, индустриальной модернизации, которая станет смыслом коммунистической политики после победы в гражданской войне. Прогресс можно форсировать. Для этого нужен организационный инструмент — централизованная партия как прообраз централизованного общества.

Ленин считал, что есть вещи поважнее демократии и свободы споров — тем более для коммуниста. В партии должно быть обеспечено «нечто большее, чем «демократизм», именно: полное товарищеское доверие между революционерами»³⁶. Партийная организация — это своего рода модель коммунистических отношений, их ячейка. Здесь коммунизм должен стать реальностью прежде, чем победит в обществе в целом. Отсюда недалеко до идей Мао Цзэдуна и Че Гевары, где партизанское боевое братство становится зачатком коммунистического общества, независимо от того, из кого класса пришли участники этого братства. Его атмосфера способна изменить бывшего представителя любого класса.

Западные социал-демократы, в том числе и левые, поддержали меньшевиков, защищавших плюрализм и демократию (правда, нередко отступавших от них, когда большевики оказывались в меньшинстве). Даже представительница левого крыла германской социал-демократии Р.Люксембург писала о позиции Ленина: «Эта точка зрения… представляет собой систему ни перед чем не останавливающегося централизма, жизненным нервом которого является, с одной стороны, резкое ограничение и отделение организованного авангарда профессиональных активных революционеров от окружающей их неорганизованной, но революционно-активной среды, а с другой стороны, строгая дисциплина и прямое, решающее и категорическое вмешательство Центрального Комитета партии во все проявления жизни последней»³⁷.

Люксембург в 1904 г. была решительным критиком большевизма, а в 1918 г. стала матерью-основательницей Коммунистической партии Германии. Кто изменил свою позицию — Ленин или Люксембург, что позволило достичь сближения между ними? В момент реальной революции разногласия (которые Люксембург не скрывала и после 1917 г.) казались вторичными по сравнению с общим революционным настроем левого марксизма³⁸. Однако разногласия Люксембург и Ленина носили стратегический характер. В1904 г. Ленин — сторонник максимально возможного централизма (пусть и демократического), организованности. Его кредо — марксизм и организация революционеров. Люксембург видит в организационной программе Ленина бланкизм и противопоставляет ей не формальный демократизм и не «самодеятельное» воспитание, а самоорганизацию, прямое действие масс, следуя по стопам анархистов и синдикалистов: «Социал-демократическое движение — это первое движение в истории классовых обществ, которое во всех своих проявлениях, при любом ходе событий рассчитано на организацию и самостоятельное прямое действие масс. В этом плане социал-демократия создает совсем иной тип организации, чем прежние социалистические движения, например, якобинско-бланкистского типа»³⁹. Синдикалистское понимание организации ведет к преобладанию движения снизу, даже спонтанности над управляющей волей организационного центра.

Этот взгляд получит широкое распространение в западноевропейских секциях Коминтерна в период революционной волны 1917–1923 гг., а также в отклонившихся от компартий группах. Западные коммунисты будут развивать люксембургские идеи и позднее — их влияние можно встретить и у Грамши, и в неортодоксальном коммунизме второй половины XX века. Но этот уклон к анархизму не стал водоразделом западной и российской коммунистических традиций. На западе проявилось гораздо более сильное тяготение вправо, в покинутое лоно социал-демократии, а вот Ленин сделал важные шаги навстречу Люксембург, но не под ее влиянием, а под воздействием Первой российской революции. Наблюдая самоорганизацию масс и одобрительно воспринимая результат их творчества в виде Советов, Ленин увидел в этой организации необходимый баланс между спонтанностью и централизмом. Взаимодействие этих двух начал станет формулой большевизма в 1917–1918 гг.