Коммунизм
Шрифт:
— За Гарибальди! — понял я стакан с мутной жидкостью. — Он был выдающимся революционером.
— Это точно! — отозвался Борис. — Пусть земля ему будет пухом.
Он долго морщился, занюхивая вино рукавом, а потом быстро засобирался.
— Интервью горит, — одевал у порога обувь. — Две недели человека вызванивал. Вроде договорились, но до конца не уверен. Начальничек средней руки, но весь из себя. Хуже нет, чем с такими интервью делать.
— Удачи! — пожелал я ему напоследок.
Два дня после визита Пятачка снова продолжалось
А потом вдруг позвонила Кислая.
— Виталя, — взволнованная, неспокойная, — меня эти мудаки достали уже. Ты можешь с ними разобраться?
— В чём дело?
— Да эти, которых ты сектантами называл. Из Советской Церкви. Я им чётко сказала, что больше к ним не приду. Всё, амба. А они звонить мне продолжают, угрожать вот начали.
— Угрожать? Да ладно. Там одни божьи одуванчики.
— Я серьёзно. Ну, как угрожать… Голову отрезать не грозились, но отпускать не хотят. «Ты наша». Прикинь! Дядя Коля этот особенно, козёл хренов. Он же мне намёки разные делал, я уж тебе не говорила, чтобы не злить. Давай сходим к ним сегодня, а? Поговоришь, втолкуешь, что да как.
— Сегодня среда. Разве они по средам собираются?
— Теперь собираются. Ну давай, Виталь! Житья не дают. Разорвать с ними хочу.
— Ну и разорви, ёкэлэмэнэ. Ты же не девочка-припевочка, сама много чего умеешь.
— Ну не могу я так! Они же пенсионеры все, убогие, больные. Не могу я на них кричать. А тебе это — раз плюнуть. Поедем!
Я прокручивал в голове кое-какие мысли.
— Хорошо, — ответил, — съезжу. Можешь забыть о них.
— Я с тобой!
— Не надо. Зачем тебе там рисоваться? Я на минуту заскочу, объясню им диспропорцию и обратно.
— Ну как уж так. Надо и мне появиться.
— Не надо.
— Виталя!..
— Да.
— Ну тогда ты потом ко мне заезжай. Я давно тебя не видела, соскучилась. Побыть с тобой хочу.
Я снова принялся прокручивать мысли.
— Антон погиб, ты знаешь?
— Антон!? Господи, как? Ты серьёзно?
— Несчастный случай… Ладно, будь дома. На месте всё расскажу.
— Ой, беда-то, беда! Как же так всё это?! — причитала она.
Я нажал на отбой.
Взял с собой ствол и, чуть подумав, дополнительный магазин. Хотел ещё гранату — у меня хранилась из старых запасов — но решил, что это будет лишним. Стоял тёплый майский вечер — вечернее солнце, ребятня на велосипедах, старушки на скамейках. Добрался до школы, где заседали сектанты. Сразу заходить не стол: покружил вдоль забора, посмотрел за перемещением народа. Вроде ничего подозрительного. Наконец, обхватив в кармане джинсовки рукоятку ствола, вошёл внутрь.
— Любители советской эстрады приходили? — спросил у пожилого охранника на вахте.
— Эстрады? — переспросил он. — Так, вроде, не сегодня у них собрание.
— Да? — изобразил я удивление. — А чего же мне на сегодня назначили?
— Вот уж не знаю, молодой человек. Они два раза в неделю собираются — по вторникам и субботам. А сегодня, если помните, среда.
— Да, среда. Ошибся.
Вышел на крыльцо и тут же присел — типа завязать шнурок. Огляделся по сторонам, палец на курке. Вроде спокойно всё. Поднялся и быстро зашагал к забору, потом так же быстро направился вдоль домов к станции метро. Время от времени оглядывался, но никого за собой не видел. Никто даже не смотрел в мою сторону.
Спокойно, осаждал я себя, спускаясь в метрополитен, не загоняйся. Ты можешь ошибаться.
— Планы по захвату России выработал ещё предок преподобного Растафари Хайле Селассие, император Эфиопии Иясу Первый Великий, — тараторил в проходящую мимо толпу псевдоисторическую ахинею местный утрясчик — щуплый парень с копной дрэдов на голове. — Именно он подготовил с ответственным заданием эфиопского разведчика, который позднее стал известен в России как Арап Петра Великого. Александр Пушкин, его потомок, был запрограммирован на генетическом уровне донести до русского народа идеи Растафари. Идеи о преимуществе чёрной расы над всеми остальными. И его миссия увенчалась успехом. Россия уже готова к тому, чтобы принять власть чёрных.
— Виталик! — раздался за спиной радостный женский окрик. — Подожди, Виталик!
Я резко развернулся и чуть не вытащил из кармана ствол. Чёрт, я даже стрелять был готов в обладательницу этого приятного голоса. Радостная, запыхавшаяся от бега, меня догоняла Кислая. Подбежав, бросилась ко мне на грудь и поцеловала в щёку.
— Уфф!!! — выдохнула, восстанавливая дыхание. Смотрела на меня ласково, нежно. — Еле-еле догнала тебя! Ты двигаешься как реактивный поезд. Не угнаться!
— Не заметил тебя, — я осторожно шаркал глазами по сторонам.
— Прикинь, я же всё напутала! — хлопнула она меня ладошкой по груди. — Не в среду они собираются, а во вторник. Звонить хотела, а денег на счету нет — представляешь западло какое! Сразу бросилась за тобой. Как мы с тобой разминулись — не пойму. Охранник говорит: да, заходил молодой человек. Только что. Ну, я к метро. Гляжу: вышагивает такой резкий, стремительный парень. Только ты, больше некому! Хорошо, что догнала!
Мы прошли сквозь турникеты, спустились на эскалаторе и остановились на краю платформы.
— Ну что, ко мне? — держала меня Наташа под руку. — Я коньяк купила, фрукты. Ужин приготовлю. Ты похудел, что ли, Виталик? Щёки впали, глаза… Не ешь совсем?
— Почему, ем.
— И настроения, как погляжу, никакого.
— Да чему радоваться?
— Ну всё же. Мне хотя бы. Неужели не рад меня видеть?
— Рад.
— Вот! И я рада.
Вагон оказался полупустой, мы уселись на свободное сиденье, Наталья положила голову мне на плечо.
— Так Антона жалко — сил нет, — шёпотом говорила она. — Что с ним произошло?