Коммунизм
Шрифт:
В метро от щедрости душевной подарил целых пять баллов утрясчику, терпеливо выслушав его разводку про семь инкарнаций Жанны Д’Арк до и после её материализации непосредственно в теле Руанской девы.
— Пять баллов, — хлопнул его по плечу.
— Да ну брось! — поразился тот. — Серьёзно что ли?
— И не баллом меньше.
Утрясчик просиял.
Вот, а кое-кто думает, что я плохой. Разве может плохой человек столько счастья другому доставить? Радуйся, придурок, радуйся.
В здании, чей адрес был обозначен на открытке, никаких упоминаний про эмиграционный центр не значилось. Напоминало оно банк — я невольно напрягся — но без вывесок и табличек. Двери открыты — ну что же, это радует…
Внутри, в довольно большом помещении, было почти пустынно. Лишь у стены напротив стоял ряд аппаратов, напоминавших банкоматы. В следующее мгновение мне стало ясно, что банкоматы это и есть. Просто помещение, и всё. Ни дверей, ни кабинетов, ничего похожего на работающую организацию. Лишь в самом углу зала, за неким подобием стойки, на стуле, сложив руки на груди, кемарила пожилая тётка.
Развели, как пить дать развели. Убью на фиг суку! Прямо сейчас. Вернусь и замочу на месте. Блин, надо же так попасться!
Или адрес напутал?
Я всё же подвалил к тетёхе. Хрен, конечно, чего она знает. Уборщица, или типа того.
— Что у вас? — вскинула она глаза.
— Вы не в курсе, — я старался быть вежлив, уборщица не виновата, — где-то здесь должен быть эмиграционный центр. Или что-то вроде этого. Они там занимаются эмиграцией в Союз. В Советский Союз. А тут, я вижу, что-то совсем не то.
— Направление при себе? — спросила она строго и устало.
— А что… — я недоумевал. — То есть, типа, мне к вам что ли?
— Давайте направление.
Она взяла у меня открытку, пару секунд вглядывалась в закорючки и печать, потом ловко погрузила ноготь в тонкое открыточное ребро и тут же отодрала полосу бумаги, за которой взору открылась тёмная линия, напоминавшая магнитную полосу на банковских картах.
— Подходите вон к тому зелёному агрегату, который с самого края, — показала рукой тётка, — просовываете направление вот так, лицом вниз, в щель и ждёте. Когда вам ответят, объясняйте зачем пришли.
Я недоумённо повертел вернувшуюся ко мне открытку и хотел ещё спросить пожилую женщину о чём-то, но когда понял, что вопрос будет звучат примерно так: «Что тут вообще за хрень происходит?», мысленно плюнул и направился к банкомату. Тётка меж тем сложила руки на груди и снова погрузилась в сладкую дремоту.
Эх, плохо всё это кончится!
Аппарат принял открытку доброжелательно и даже с каким-то долгожданным урчанием. Зелёным светом загорелась панель, по ней ёлочкой слева направо побежали лихие чёрточки — типа пошло соединение. Чёрточки остановились наконец, но ничего не происходило. Ни звука, ни изображения. Я метнул в сторону невозмутимой хранительницы заведения яростный взгляд, но в то же мгновение банкомат издал человеческий выдох, а вслед за ним прозвучали слова:
— Фамилия, имя, отчество…
Я запаниковал. Забегал глазами по сторонам, ожидая, что сейчас сквозь стены сюда ворвётся отделение какого-нибудь долбанного СОБРа, чтобы завалить меня из автоматов.
— Это… — выдавил я. — Я тут по такому делу…
— Назовите фамилию, имя и отчество, — невозмутимо повторил голос. Мужской голос.
— Насчёт эмиграции я… В Союз. Вы этим вопросом занимаетесь?
— Мужчина, не теряйте время, — вроде как разозлился обладатель голоса, хотя тембр и интонация ничуть не изменились. — Вы обратились по адресу. Фамилия, имя, отчество.
Называть их какому-то хренпоймическому агрегату мне жуть как не хотелось.
— Шаталин, — всё же бормотнул я, быть может, выдавая себя и подставляя под удар всех корешей. — Виталий Валерьевич.
— Телефон, пожалуйста.
О, ещё и телефон! Ничего себе развод. Ладно, если что номер сменить не долго.
Обречённо продиктовал номер сотового.
— По какой причине желаете эмигрировать?
Я облизал языком ссохшиеся губы.
— Социалистические убеждения.
Несколько секунд банкомат безмолвствовал. Потом голос раздался вновь и вроде как звучал он уже не столь официально. Даже панибратски.
— Значит так, Виталий Валерьевич, мы ставим вас в лист ожидания. Денежная сумма, необходимая для процесса эмиграции, составляет двенадцать миллионов рублей. Надеемся, что эти деньги у вас имеются. Ну, или появятся в ближайшее время. Однако кроме этого существует ряд политических и других моментов. Во-первых, с вашим переселением должно быть согласно правительство Советского Союза. Во-вторых, есть условия причинно-следственного свойства, с которыми многие лица на той стороне могут быть не согласны. Распространяться об этих условиях я не имею право, но они могут поставить на вашем желании переместиться в СССР крест. Вы должны быть к этому готовы. В третьих, с вашей эмиграцией должно быть согласно правительство Российской Федерации. Но его получить несложно, если, конечно, вы не являетесь носителем государственной тайны. В любом случае, деньги вы заплатите только тогда, когда все эти моменты будут решены и согласованы. Не теряйте телефон, не меняйте номер, мы с вами свяжемся. Всего хорошего.
Зелёная панель на аппарате моргнула и потухла. Я огляделся. В помещении было так же пустынно, дремлющая женщина продолжала восседать на своём месте. Я направился к выходу.
Шаги гулко разносились по сводам подземного перехода, я был погружён в себя и крайне не доволен всем услышанным и увиденным. Сомнений в том, что я стал жертвой дешёвого развода, быть не могло. Свяжутся, ага. Копи двенадцать миллионов, потом ещё разведём, раз понравилось. Может, всё же наведаться к той полуподвальной сучке?
— Стоять! — услышал я окрик.
Было в нём нечто странное. Вскинув глаза, я понял, в чём заключается эта странность. Голос принадлежал ребёнку — человек пять пацанят, да, пять, оборванных, чумазых, лет по двенадцать-тринадцать, с воинственным видом преграждали мне дорогу. У каждого в руках имелся некий предмет, который мог быть использован в качестве оружия. У того, который выступал впереди остальных — видимо, он и крикнул — в руке значилась бейсбольная бита, он опирался на неё. Другие тоже держали кто монтажки, кто дрыны. Намерения, по всей видимости, были у них серьёзные.