Коммунизм
Шрифт:
В этот раз я неважно пулял, даже поразился. В реальных условиях, когда перед тобой враг, рука твёрже, глаз острее — сам не успеваешь понять, как всё концентрируется и срабатывает. А здесь… Расстрелял первую обойму, снял наушники эти долбанные с очками (от них ещё, пожалуй, меткость ухудшается), нажал на кнопку транспортёра, который щит с мишенью приближает. Гляжу — господи помилуй! — стыд и срам. Самый лучший выстрел — в семёрку. Ещё в пятёрку есть. Остальные не дальше тройки и вообще в молоко. Хорошо, что в Комитете зачёты по стрельбе не проводят, а то бы меня тотчас же на пенсию без содержания отправили.
Тот, кто был мне нужен, находился здесь. Раньше меня пришёл. Стоял у своего коридора, этакий щекастый увалень, смешно гримасничал, сосредотачиваясь, вставал в джеймсбондовскую позу и палил, ещё и успевая издавать какие-то нечленораздельные, но явно героические звуки. Я замедлил шаг, когда проходил мимо, он вскинул на меня глаза — ни единого кивка, ни малейшего знака. Оно и понятно, нельзя. Но когда появится возможность, он подойдёт.
Я присел за столик, подозвал халдея. Всегда напрягаюсь при общении с официантами и разной прочей обслугой. Потому что чувствую себя виноватым. Человек вроде как унижается перед тобой, а ты вот так запросто это принимаешь и должен изображать, что так и должно быть. То есть должен демонстрировать, что мировая несправедливость, породившая такую извращённую систему отношений, тебе мила и близка, что ты её полностью принимаешь и всячески поддерживаешь — походами в злачные места, голосованием на выборах, налогами и ежесекундными вдохами-выдохами. Но надо, чёрт возьми, надо. Особенно в такие моменты.
Заказал текилу, как последняя капиталистическая мандавошка. Типа я такой успешный, весь насквозь частнособственнический, пью текилу в престижном стрелковом клубе почти что для избранных и наслаждаюсь. Это синдромом босяка называется. На девяносто девять процентов капитализм кормится босяками. Это самая благостная для него пища. Босяки мечтают стать капиталистами, и некоторым он порой предоставляет такую возможность. Ну, или хотя бы создаёт видимость этой возможности. Пусть ты менеджер задроченный в такой сраной шарашке, что и близким людям открыться стрёмно, но изображай, что ты крут, что удача тебе улыбнулась, что это только начало, что покорение Джомолунгмы, как в прямом, так и в переносном смысле, уже запланировано в органайзере. В общем, наслаждайся жизнью, босяк, соси вонючие члены у тех, кто похитрее и понахрапистее — а они повыше тебя в социальной лестнице, значит надо сосать — и пей текилу. Потому что это признак успеха.
Впрочем, сейчас я в образе, а потому текила уместна. Я же шифруюсь, я же голимая посредственность. Правда, в глубине души мне был неприятен тот момент, что мне текилу эту всё же хотелось. Даже мысль мелькнула, искре подобная: «А вдруг и в самом деле посредственность убогая?» Отогнал её торопливо.
Он, тот, который был сегодня мне так нужен, через пару минут тоже отстрелялся. Приблизил к себе мишень, удовлетворительно покивал головой — я не видел наверняка, но вроде бы несколько попаданий в яблочко — и как бы тоже решил развеяться. Отошёл в глубь зала, присел за столик. Разумеется, за тот самый, где сидел я.
Подбежал услужливый халдей (а он здесь был воистину услужлив, даже неприятно стало — неужели действительно человек без гордости?), принял заказ на бокал пива и вскоре доставил его на блюдце с салфеткой. Тот, кто был так мне нужен, отхлебнул и откинулся на спинку кресла.
— Хорошо сегодня стрельба идёт! — чуть повернувшись ко мне, похвастался он. — Густо кладу.
— А у меня что-то неважно, — отозвался я. — Может, оружие не пристрелянное дали. Или вообще бракованное.
— Нет, здесь за оружием хорошо следят. Видимо, вы сами такой. Мазила.
Это он типа шутил. Типа прикалывался. Ну ладно, я же в состоянии шутку отличить.
— Очень может быть, — ответил.
Мы помолчали. Народу в клубе было сегодня немного — будний день всё-таки, да к тому же почти утро. В двух коридорах ещё стреляли, три человека кроме нас усасывали напитки за столами. Негромко звучала музыка — этакий приятный буржуазный изилисенинг. Внимания на нас никто не обращал.
— Ну что там у тебя? — спросил наконец мой сосед. — Не дай бог, ерунда какая-нибудь.
— Я за помощью к тебе хочу обратиться, — начал я.
— Финансовой?
— Ну, типа того. Хотя не совсем. Вещь одну у тебя хотел попросить.
— Какую?
— Солярий мне нужен. Та гробина, в которую люди ложатся позагорать.
— Ни хера себе! — присвистнул он. — Так сходи в солярий и позагорай. Ты меня из-за этого искал?
— Мне эта дура для другого дела понадобилась. Для научного эксперимента.
Мой собеседник недовольно отхлебнул пиво из бокала.
— Ну а я-то здесь при чём?
— Ну, у тебя же вроде как салон красоты есть. В котором солярии имеются.
— Салон не у меня, а у моего дяди. Я там просто работаю.
— Для меня это одно и то же. Я думаю, от одного солярия ваш салон не убудет.
Щекастый малый взглянул на меня так презрительно и недовольно, что не знай я этого человека, то сразу бы засмущался и убежал домой маме жаловаться.
— И что же ты хочешь — чтобы я открутил солярий из салона и отдал его тебе?
— Точно!
— Ты под кайфом что ли?
— Я не ширяюсь.
— Ты знаешь, сколько один такой солярий стоит? Триста тысяч!
— Ну и что?
— А кто их нам вернёт? Ты что ли, гопническая душа?!
Я начинал на него обижаться.
— Чего-то ты прямо как последний буржуй рассуждаешь! Ты послушай, в чём тут дело. Я просто не рассказал ничего, вот ты и не понял. В общем, один мой друг занимается поисками пространственного коридора в параллельную реальность. В Советский Союз. Он уже у цели, опыты показывают, что пространство постепенно раздвигается. Но ему нужен вот этот долбанный солярий, чтобы превратить его в машину для перемещений. Представь, какие после этого для нас откроются перспективы! Войдём в контакт с правительством СССР, начнём переправлять сюда оружие, взрывчатку, фальшивые денежные знаки, опытных инструкторов. Короче, за полгода подорвём всю экономику сраной Рашки, совершим переворот и установим коммунистическую диктатуру. Нам по любому без помощи Союза не справиться. Тут нужны полномасштабные войсковые операции, организация дела совсем на другом уровне, не так топорно, как у нас. Представь: прорвёмся в Союз — и здесь наконец-то Союз построим!
Собеседник смотрел на меня теперь уже насмешливо. Как на форменного дурака.
— Давно такой наивной хрени не слышал.
— Да почему наивной-то?
— Потому. Хрень всё это. Мы только на себя можем рассчитывать. Никаких суперменов из СССР для нас не существует. Никто нам не поможет, кроме нас самих.
— Да почему, ёпэрэсэтэ?! — недоумевал я. — Если существует официальный канал переправки людей в Союз, то можно построить и неофициальный. Всё абсолютно реально! Политбюро должно быть заинтересовано в этом.