Комната с видом

Форстер Эдвард Морган

Пожилые участники экспедиции быстро пришли в себя. Мисс Лавиш прикинула, что даже если бы они продолжали двигаться, вероятность столкновения была минимальной. Мистер Эгер прибегнул к сдержанной молитве. И только итальянцы еще долго взывали к святым и дриадам. Что касается Люси, то она нашла утешение в обществе мисс Бартлетт.

— Шарлотта, милая, поцелуй меня. Еще раз. Ты одна меня понимаешь. Ты предупреждала... А я... возомнила себя взрослой.

— Не плачь, дорогая. У нас еще будет время...

— Я была такой непослушной,

такой упрямой — ты даже не представляешь... Там, у реки... Но ведь его не убила молния? С ним ничего не случилось?

Эта мысль не давала Люси покоя. На самом деле гроза на проезжей части опаснее, чем в лесу, но она так близко соприкоснулась с опасностью, что ей показалось — другие тоже.

— Полагаю, ничего. Будем молиться и надеяться на лучшее.

— На самом деле он просто... как и в прошлый раз... просто был застигнут врасплох. Меня так и вынесло на ту полянку с фиалками. Нет, если быть до конца честной, тут есть и моя вина. У меня возникли глупые мысли. Небо казалось золотым от солнца, а земля — голубой от фиалок. На мгновение он показался мне персонажем из сказки.

— Какой сказки?

— О богах... о героях... Ну, словом, обычные девичьи фантазии...

— А потом?

— Шарлотта, но ведь ты же видела, что потом...

Мисс Бартлетт не ответила. От ее цепкого взора действительно почти ничего не ускользнуло.

Всю обратную дорогу Люси вздрагивала и тяжело вздыхала — никакая сила не могла бы удержать эти вздохи.

— Я должна научиться быть абсолютно честной и правдивой. Это трудно...

— Не волнуйся, моя прелесть. Подожди, пока совсем не успокоишься. Мы поговорим об этом перед сном в моей комнате.

Наконец они въехали в город. Люси поразило, как быстро успокоились остальные. Гроза миновала, и мистер Эмерсон уже не так сильно тревожился о сыне. К мистеру Бибу вернулось доброе расположение духа, а мистер Эгер успел «поставить на место» мисс Лавиш. Только Шарлотта осталась прежней — на ее лице были написаны понимание и любовь.

Роскошь откровенного признания сделала Люси почти счастливой, и это чувство владело ею весь вечер. Она не столько анализировала случившееся, сколько подыскивала подходящие слова для его описания. Все ее ощущения, моменты беспричинной радости и недовольства собой — все будет выставлено напоказ перед кузиной. И они вместе, в чудесном единении, распутают и объяснят все от начала до конца.

«Наконец-то, — думала Люси, — я пойму самое себя и перестану сходить с ума из-за сущих пустяков».

В гостиной, после ужина, мисс Алан попросила ее сыграть. Она отказалась. Музыка показалась ей глупым, детским занятием. Она сидела рядом с мисс Бартлетт, пока та с героическим терпением слушала рассказ мисс Алан о пропавшем багаже. А по окончании рассказала похожую историю, случившуюся с ней самой. Эта задержка чуть не довела Люси до истерики. Тщетно пыталась она наводящими вопросами заставить кузину сократить рассказ и таким образом приблизить

финал. Только поздно вечером мисс Бартлетт отыскала, наконец, свой багаж и произнесла своим обычным тоном мягкого упрека:

— Ну вот, дорогая, я готова отправляться в Бедфорд. Идем в мою комнату, я расчешу тебе волосы.

У себя в спальне Шарлотта тщательно заперла дверь, подвинула к Люси плетеное кресло и спросила:

— Ну, что же нам теперь делать?

Люси не была подготовлена к такому вопросу. Ей не приходило в голову, что нужно что-то делать. Все, на что она рассчитывала, это подробная исповедь, честное и полное обнажение души.

— Что будем делать? — повторила мисс Бартлетт. — Потому что теперь, моя прелесть, все зависит от тебя.

По темным стеклам бежали струйки дождя. В комнате было холодно и сыро. Свеча, стоявшая на комоде, рядом со шляпой мисс Бартлетт, бросала зловещие тени на запертую дверь. За окном прогрохотал трамвай. Люси больше не плакала, но ей было невыразимо грустно. Она подняла глаза к потолку, где грифоны и фаготы казались призраками.

— Дождь льет уже четыре часа подряд, — пробормотала она, но мисс Бартлетт не позволила отвлечь себя от главного.

— Как заставить его молчать?

— Возницу?

— Ну что ты! Мистера Джорджа Эмерсона.

Люси заметалась взад-вперед по комнате.

— Я тебя не понимаю.

На самом деле она прекрасно поняла, но у нее пропало желание откровенничать.

— Как ты думаешь добиться, чтобы он не болтал?

— Мне кажется, он и не собирается.

— Хотелось бы надеяться, но, к несчастью, я хорошо знаю этот тип. Эти люди редко держат свои подвиги при себе.

— Что значит подвиги? — больше всего на Люси подействовало множественное число.

— Бедняжка, неужели ты думаешь, что у него это впервые? Сядь и выслушай меня. Я всего лишь анализирую его собственные слова. Помнишь, на днях за обедом он поспорил с мисс Алан — мол, если кто-то нравится, может нравиться и кто-то другой?

— Да, — неуверенно пробормотала Люси. Тогда эта реплика доставила ей удовольствие.

— Я не ханжа и далека от того, чтобы обвинить его в разврате, но ему не хватает утонченности. Если хочешь, отнесем это на счет наследственности или плохого воспитания. Но так мы не продвинемся с ответом на вопрос: что нам теперь делать?

Люси пришла в голову мысль, которая, если бы она хорошо подумала и свыклась с ней, могла бы привести ее к победе.

— Я с ним поговорю.

Мисс Бартлетт испуганно вскрикнула.

— Шарлотта, я никогда не забуду твоей доброты. Но это — моя проблема, ты сама сказала. Это касается только меня и Джорджа Эмерсона.

— Уж не собираешься ли ты умолять его?

— Нет, конечно. Я уверена: это будет совсем не трудно. Я задам ему прямой вопрос — он честно ответит «да» или «нет», только и всего. Я просто испугалась от неожиданности. Но теперь мой страх прошел.