Комната снов. Автобиография Дэвида Линча
Шрифт:
В свой пятнадцатый день рождения Линч почти попрощался с движением скаутов, когда он оказался среди немногих скаутов-орлов, которым достались VIP-места на инаугурации Джона Кеннеди. Он помнил, как видел Кеннеди, Дуайта Эйзенхауэра, Линдона Джонсона и Ричарда Никсона, проезжавших на лимузинах в считанных метрах от того места, где он стоял.
Впечатляюще, слов нет, но тогда мозг Линча был сосредоточен на другом. Марта Леваси рассказала: «Почти сразу после нашего переезда в Александрию Дэвид начал бредить рисованием, и я была посредником. Я разговаривала с ним о том, что беспокоит родителей, а родителям передавала его точку зрения и старалась поддерживать мир. Наши родители были очень терпеливыми людьми, и Дэвид всегда их уважал, так что крупных ссор не было – лишь разногласия».
Двоюродная
Несмотря на все ограничения, которые накладывались на него дома, Линч шел своей дорогой. «Дэвид уже снимал комнату у Бушнелла Килера, когда мы познакомились, – рассказал Фиск. – И он сказал: “Хочешь жить со мной в студии? Она была очень крошечной, но я и правда стал жить с ним – выходило около двадцати пяти долларов в месяц – плюс к нам приходил Бушнелл и давал нашим работам оценку. Бушнелл рассказал Дэвиду о книге Роберта Генри «Дух искусства», и Дэвид меня на нее подсадил – он читал ее вслух и разговаривал о ней со мной. Было здорово найти кого-то, кто писал о том, каково быть художником – внезапно ты переставал чувствовать себя так одиноко. Из книги Генри мы узнали о Ван Гоге, Модильяни и всех, кто творил во Франции в 20-х годах».
Роберт Генри, самая заметная фигура школы «мусорных ведер», направления в американском искусстве, был уважаемым учителем. Среди его студентов были Эдвард Хоппер, Джордж Бэллоуз и Стюарт Дэвис. Опубликованная в 1923 году книга «Дух искусства» – это полезная в плане техники выдержка из нескольких десятков лет его учительства, и она произвела на Линча сильнейшее впечатление. Язык и грамматика в ней кажутся устаревшими сегодня, но чувства, которые вложены в книгу, вне времени. Это примечательная и воодушевляющая книга, посыл которой предельно прост: разреши себе выражать себя так свободно и полно, как только возможно, верь в то, что это стоящая затея, и в то, что она тебе под силу.
В начале 1962 года, в шестнадцать лет, Линч решил, что настала пора съезжать из студии Бушнелла Килера и создавать собственную. Его родители согласились помогать с арендой. «Это был большой шаг для них», – рассказала Леваси. Джон Линч вспоминал: «Бушнелл разговаривал с нашими родителями по поводу переезда Дэвида и сказал: “Дэвид не страдает ерундой. Он использует студию как место, чтобы рисовать”. Дэвид нашел работу и тоже вносил аренду, и выходило действительно дешево. В 60-х был такой район под названием Старый Город, похожий на кварталы притонов в Александрии. [Сегодня это оживленный район с огромным количеством бутиков и дорогих кофеен]. По обеим сторонам его улиц теснились кирпичные дома, построенные двести лет назад, и все они были ужасно обветшалыми, вот один из них, наименее обветшалый, и заняли Дэвид и Джек. Они жили на втором этаже дома с узкими старыми лестницами, которые скрипели, стоило на них наступить. Были, конечно, и вечеринки, но в целом дом использовался как студия. Дэвид уходил туда каждую ночь и оставался допоздна. У него был комендантский час, а у нас – электрические часы, которые он должен был вытаскивать из розетки, когда приходил домой, чтобы родители знали, в котором часу он вернулся. Дэвиду всегда было тяжело просыпаться по утрам, и папа иногда будил его, прикладывая к его лицу мокрую одежду из стирки. Дэвид это ненавидел».
В старшей школе Фиск и Линч посещали занятия Школы искусств Коркорана в округе Колумбия, и их внимание переключилось на жизнь в кампусе. «У меня рассеивалось внимание в моем классе живописи, и думаю, что Дэвид тоже начал неважно справляться в своем, но мы рисовали постоянно и сменили немало студий вместе, – рассказал Фиск. – Я помню одну на Кэмерон Стрит, где нам удалось снять целое здание. Одну комнату в нем мы полностью покрасили в черный,
«Если Дэвид начинал идти в одном направлении в искусстве, я выбирал другое, – продолжил Фиск. – Мы всегда подталкивали друг друга к совершенствованию и очень здорово помогали друг другу развиваться. Мои работы стали намного более абстрактными, а Дэвид увлекся рисованием темноты – ночных причалов, умирающих животных – довольно мрачные сюжеты. Дэвид всегда был солнечным человеком в бодром расположении духа, но его всегда тянуло в темноту. Это одна из его загадок».
Тем временем, дома родители Линча пребывали в недоумении. «Дэвид мог безупречно нарисовать здание Капитолия, и он великолепно рисовал дома наших бабушек и дедушек, – рассказала Леваси. – Помню, как мама говорила: “Почему ты не рисуешь что-нибудь приятное, как раньше?” Линч находил в себе смелость бросать вызов так называемой нормальности, и эти сдвиги в его личности доставляли ему немало проблем дома. Кое-что в нем так и не изменилось. Линч, по сути своей, очень добрый человек, и это проявлялось в самых простых вещах – например, в общении с младшим братом. «В старшей школе Дэвид и я делили комнату, и у нас часто случались драки, но он всегда что-то делал для меня, – рассказал Джон Линч. – Он был очень популярным в школе и вместо того, чтобы стыдиться младшего брата, он брал меня с собой и знакомил с друзьями, и мои собственные друзья тоже становились частью этого мира. Некоторые из них были еще более странными».
Американские фильмы навевали на зрителя тоску на протяжении первой половины 1960-х, когда Линч был подростком. Социальной революции, которая вдохнула жизнь в американское кино, только предстояло случиться, а пока американские студии штамповали целомудренные романтические комедии с Дорис Дэй, картины о пляжных вечеринках, мюзиклы с Элвисом Пресли и пафосные исторические драмы. Однако это время было также золотой эрой зарубежного кино: Пьер Паоло Пазолини, Роман Полански, Фредерико Феллини, Микеланджело Антониони, Луис Бунюэль, Альфред Хичкок, Жан-Люк Годар, Франсуа Трюффо и Ингмар Бергман создавали свои шедевры именно в эти годы. Стэнли Кубрик был одним из немногих режиссеров в США, перевернувших кино, и Линч восхищался его адаптацией эротической комедии Набокова «Лолита» 1962 года. У него было множество теплых воспоминаний, связанных с картиной «A Summer Place» с Сандрой Ди и Троем Донахью. И хотя брат Линча помнит, как тот смотрел фильмы Бергмана и Феллини, у самого Дэвида воспоминаний об этом не сохранилось.
Девушкой, оказавшей на Линча наибольшее влияние в его юные годы, была Джуди Вестерман: их выбрали самой милой парой школы, а в их школьном альбоме хранится фотография, где они сидят на велосипеде, сделанном для двоих. «У Дэвида была постоянная девушка, но в школе он также встречался “на скорую руку”, – рассказал Кларк Фокс. – Он нередко говорил о, как он их называл, “вау-женщинах”, и хотя в детали не вдавался, я знал, что они в каком-то смысле сумасбродные. Дэвид был заинтригован сумасбродной стороной жизни».
Фиск вспоминал, что Дэвид и Джуди «были достаточно близки, но это были не те отношения, что переросли в нечто физическое. Он не был дамским угодником, но женщины им восхищались».
Когда Линч познакомился с младшей сестрой Фиска, Мэри, мгновенного восхищения с ее стороны не возникло, однако они оба помнят первую встречу. «Мне было четырнадцать или пятнадцать, когда я познакомилась с Дэвидом, – вспоминала Мэри Фиск, которая в 1977 году стала второй женой Линча. – Я сидела дома в гостиной, и тут вошел Джек с Дэвидом и сказал: “Это моя сестра Мэри”. В гостиной стояла латунная ваза с сигаретами, и я подозреваю, что это его поразило, потому что в его семье никто не курил. Не знаю, почему, но по какой-то причине у Дэвида я всегда ассоциировалась с сигаретами – он часто так говорил».