Комната старинных ключей
Шрифт:
– Нет, – сказал Макар. – Самое смешное заключается в том, что речь не идет об убийстве. Никакого убийства не было. Это и есть тот самый факт.
Ковальский так изменился в лице, что Полина испугалась за его сердце. И только потом до нее дошло, что сказал Макар.
– Как это не было? – не поняла Ирма. – О чем вы говорите?
– Роберт Войтеховский жив и относительно здоров. Главное, он знать не знает, что его убили.
– Вот бы удивился! – поддакнул Бабкин.
– Роберт? – дрожащим голосом проговорил Ковальский.
Макар
– Здесь у каждого свой рассказ, – сказал он и запрыгнул на подоконник. – Когда я понял, что наша уважаемая экономка что-то от меня скрывает, а заодно узнал, где вы прячетесь, я отправился к вам и выколотил из вас эту историю. Вы рассказали мне о непреднамеренном убийстве. О разыгранном самоубийстве. И о том, почему вы удрали от сестры вашей клиентки. Но у меня есть привычка проверять факты. Поэтому я отправил Сергея по следам ваших былых подвигов.
Бабкин подошел ближе.
– В принципе все это можно было разузнать, не выезжая из Москвы, – грубовато сказал он. – Но мне хотелось посмотреть на живой труп. Я встретился с Робертом, мы немного поговорили. Он рассказал свою историю. О женщине, которая не давала ему прохода. О том, как он отверг ее ухаживания. О том, как стыдно ему было перед новым другом, но он ничего не мог ему рассказать. Ну и о том, как он крепко спал после вашей вечеринки, Анжей. А проснувшись, обнаружил, что вы уехали в неизвестном направлении и не оставили никаких контактов.
– Совместив эти две истории, получаем истинную картину, – сказал Макар. – В которой важное место занимает тот факт, что после вашей мнимой смерти Анжелика приезжала к Роберту. И некоторое время одолевала его звонками и встречами. В этом свете ее слова о том, что вы убийца, звучат несколько… м-м-м-м… неубедительно.
– Зачем?! – не выдержала Полина, глядя на Анжелику. – Зачем вам все это понадобилось?
– Затем, чтобы удержать при себе Анжея, разумеется, – ответил за нее Макар. – К тому же она хотела отомстить человеку, который ее отверг. Правда, Анжелика? Как бы ни повернулись события, вы оставались в выигрыше. Вы убедили Ковальского, что его друг умер, и держали этим на коротком поводке при себе. Вы бы и замуж за него вышли. Но вот с поводком вы перестарались. Так сильно натягивали, что Анжей порвал его и сбежал. Кстати, ту же ошибку вы поначалу допустили с Ирмой.
– Заткнись! – приказала Анжелика.
– Вы не можете существовать в одиночестве. Вам обязательно нужно за кого-то держаться. За того, кто много сильнее вас. Я назвал вас пиявкой, но это грубо. Вы – омела. Красивый куст, предпочитающий высокие здоровые деревья. Только настоящая омела – символ жизни, а вы – нет. Вы потихоньку высасываете жизнь из других. Из тех, у кого ее много.
– Хватит с меня этих оскорблений. Ирма, пойдем!
Анжелика дернула сестру за собой. Но та вырвала руку.
– Ирма! Ты что, поверила им?!
– Да, – сказала Ирма.
– Они врут! Посмотри на них!
Но
– Я не смогу без тебя! – голос Анжелики дрогнул. – Как я буду… одна?
Полине, не сводившей с них глаз, на миг показалось, что художница сейчас сдастся.
Несколько секунд сестры смотрели друг на друга.
– Ты найдешь себе кого-нибудь другого, – твердо сказала Ирма.
Анжелика отвернулась и быстро вышла.
За окном в сумраке мелькнули фары такси. Бледный свет скользнул по стеклам.
Полина видела, прижавшись носом к стеклу, как по дорожке, обходя лужи, идут Анжелика и Тарас. Воловик подпрыгивал, гарцевал, как молодой пони, но все равно не удержался и напоследок оступился в лужу.
– Почему он уезжает? – вслух подумала Полина. – Он же ни при чем.
– Я его попросил, – подал голос Анжей.
Полина обернулась. Ковальский пил чай и жевал бутерброд, приготовленный заботливым Василием.
– Попросили?
– Макар рассказал мне о его желаниях. Не сочтите меня моралистом…
– Ни в коем случае! – вставил вредный Илюшин.
– Не сочтите меня моралистом, – невозмутимо повторил Ковальский, – но я не собираюсь потворствовать увеличению пакостей в этом мире. Их и так предостаточно.
Полина оглядела столовую. Четверо мужчин сидели за столом с неприхотливой едой.
– А где Ирма? – спохватилась она.
– Убежала кому-то звонить, – отозвался Бабкин.
– В такое время?
– Может, у нее срочное дело.
Десять минут назад Сергей поднялся проверить, как себя чувствует их пленник. И услышал, проходя мимо комнаты художницы, ее разговор. Женщина то смеялась, то плакала, то снова смеялась.
Но об этом он не стал говорить Полине. Справедливо рассудив, что это касается только Ирмы и того, кому она звонила в три часа ночи.
Из кухни выглянул Василий с подносом, полным бутербродов.
– Полина, помоги мне.
Она поспешно вскочила. Ей стало стыдно. Кто здесь экономка, в конце концов?
В кухне пахло свежей мятой. Василий колдовал над чайником.
– С Кларой Ивановной что-то случилось, – сказала Полина, собирая чашки. – Она вчера весь вечер плакала.
– Это она меня увидела, – буркнул Василий. – Я прятался-прятался, а потом не выдержал, пробрался сюда. Ну, она меня и застала. Пришлось раскрыться. Клара так обрадовалась, что мне даже неловко стало. Хорошая она.
Полина села, забыв про чашки. Так вот в чем было дело!
– Вы разговаривали! – сообразила она. – А когда вошла я, ты выскочил в окно!
– Ага. Я же не знал, кто идет.
«Вот почему была открыта створка! А я-то купилась на бред, который сочинила на ходу Клара Ивановна! Что-то про крыс, про то, что нужно проветривать комнату… Она плакала от радости, а не от горя!»
– От радости… – вслух сказала Полина. – Вася, почему ты мне ничего не сказал? Знаешь, сколько раз я звонила в больницу?